Переночевать он решил на старом чердаке. Вряд ли новая облава может произойти так скоро, да и повода вызывать полицию у жителей подъезда не должно было быть.

В своих расчетах Стек не ошибся. На чердаке было темно, но тепло. Старые одеяла, сваленные в углу, так и не убрали, и он устроился почти с комфортом. Достал из рюкзака книгу, купленный по дороге недорогой фонарик и погрузился в чтение.

Где-то через час буквы начали прыгать и смазываться, строчки расплываться, а когда юноша понял, что он в упор не помнит, что было написано на предыдущей странице, он выключил фонарь, сунул книгу под матрас, натянул одеяло на голову и почти мгновенно уснул.

Утро оказалось кошмарным. От неудобства позы затекли все мышцы, голова болела словно бы с похмелья, страшно хотелось есть и курить… и только последнее было поправимо. Глубоко затягиваясь, Стас выкурил три сигареты подряд. Никотин заглушил чувство голода, зато проснулась другая жажда…

Четыре. Четыре дозы. Четыре восхитительных, ни с чем не сравнимых долгих мгновения счастья. Четыре прыжка в мир, где все желания становятся реальностью, где страхи и опасности отступают, где есть только то, чего хочешь ты сам. Полминуты — и можно перенестись в эту страну грез, где есть все, абсолютно все…

…кроме реальности.

И все это — в кармане джинсов. В небольшом внутреннем кармашке, который так сложно обнаружить, если не знать, что именно искать.

Закусив губу, Стас посмотрел на подготовленную дорожку. Если не начиналась ломка, перед тем, как принять джамп он всегда загадывал, чего хочет больше всего на свете. Сейчас такая возможность была.

Если бы кто-нибудь увидел эту картину, он был бы поражен. На корточках у отопительной пластины сидел молодой паренек и внимательно смотрел на готовый к употреблению джамп. На несколько секунд он закрыл глаза, губы неслышно что-то прошептали — и юноша резко вскочил на ноги, отшвырнув от себя плотную картонку с заманчивым сиреневым порошком. Несколько секунд он смотрел на пропавший наркотик, потом его губы медленно, словно бы через силу, разъехались в кривой улыбке. Он встал, на негнущихся ногах подошел к вороху одеял и рухнул ничком.

Со дня ухода Стаса прошло три дня. И если первые два Вениамин Андреевич каждую секунду ждал появления мальчишки, каждый миг верил, что вот сейчас он вернется, то к началу третьего дня его уверенность была поколеблена. Утром он вышел из дома на полчаса раньше, чем было нужно, и дважды обошел все окрестные дворы, но безрезультатно. На работу инженер отправился с тяжелым сердцем.

«Наверное, не стоило его отпускать. Можно было найти и другой способ! Он же сам в глубине души хотел избавиться от зависимости! Я не должен был прогонять его…»

В таких нерадостных мыслях прошел весь день.

Домой Вениамин Андреевич возвращался поздно. Он устал за день, и от метро шел медленно, опустив голову и глядя только под ноги. Лишь подходя к парадной, он поднял взгляд — и сразу же заметил сидящую на корточках знакомую фигуру.

При виде Ветровского Стас поднял голову. Подождал, пока инженер подойдет, посмотрел на него снизу вверх — взгляд юноши был спокоен и тверд. Потом поднялся на ноги, сунул руку в карман.