– На то, что продержусь до конца Третьего круга, – выпалила на одном дыхании. Несуществующее отражение в зеркальной глади сокрушенно махнуло рукой, показало спину и растворилось.

– Смелая, но очень глупая цыпочка, – Эашу выглядел разочарованным. – Прости, милая, но здесь я точно против тебя.

Парни принялись бурно обсуждать сроки, а Марори тем временем разделалась с еще одним ломтем мяса, благо от ужаса начисто перестала чувствовать вкус еды.

– Ставлю сотню эспер, что она сбежит через три месяца, – озвучил ставку гаст.

– Две сотни на пять, – без особого азарта поднял младший дьявол.

Инкуб развел руками, изображая фальшивое раскаяние, поднял до трех сотен и шести месяцев.

– Мне безумно хочется увидеть мою цыпочку наряженной к Балу Равновесия, но. – Эашу погладил девушку по голове, и его змеиные глаза тут же плотоядно сверкнули, зрачки вытянулись в ниточки, – ты ведь и так покажешься мне во всей девичьей прелести?

Марори, как ни клялась себе больше никогда и ни за что не реагировать на его сальные подначки, снова залилась краской. Что за хлыщ, как бы его отвадить?

Демон Кулгард мрачно обозвал всех безмозглыми идиотами.

Таким образом, получалось, что ей достаточно продержаться хотя бы полгода, чтобы выиграть приличную сумму. Марори не смыслила в тонкостях здешних расценок, но чутье подсказывало, что выигрыш будет приличным. Правда, она рассчитывала выиграть что-то большее, чем деньги. Уважение, например.

– А что поставишь ты?

Вопрос гаста (остальные звали его Ниваль) застал Марори врасплох. Действительно, а что поставит она? Денег у нее нет, кроме мизерных личных сбережений, на которые она планировала худо-бедно существовать. Нет и других равносильных по ценности вещей. Что простокровка может предложить проклятокровным существам, искушенным во множестве пороков?

За нее ответил приглушенный, болезненно шелестящий голос.

– Она может поставить душу.

Девушка повернулась, чтобы взглянуть на хозяина голоса, а вместо этого наткнулась на закутанную в черные лохмотья сухую сгорбленную фигуру. Из темноты надвинутого до самого носа капюшона на нее посмотрели два тускло-серых огонька. По спине девушки пополз страх, она невольно шарахнулась в сторону на радость Эашу, в объятия которого как раз угодила.

– Крэйл? – будто не веря собственным глазам, спросил гаст Ниваль.

Фигура в лохмотьях придвинула свободный стул, развернула его спинкой к столу и оседлала, будто коня. Он носил драные кожаные перчатки, фаланга одного пальца торчала в сторону, будто после неправильно сросшегося перелома.

– Вроде в последний раз меня звали именно так, – прохрипел голос. Он мог принадлежать столетнему старику, но никак не ровеснику парней за столом.

– Выглядишь хреново, – сказал Кулгард в свойственной ему безучастной манере.

– Бывало и хуже, – отозвался голос. И тут же вернул разговор в прежнее русло: – Так что с душой?

– Брось, ты же несерьезно, – отмахнулся инкуб.

Он старался казаться беззаботным, но пальцы крепче схватили плечо Марори, тело напряглось. Над столом повисло плотное, почти физически ощутимое напряжение.