Марори поняла это по тому, каким вязким и тяжелым стал воздух, по застывшему с занесенной для шага ногой Тинда, по зависшей в воздухе невесть откуда взявшейся искре.

Но сама она, кажется, была полностью свободна в этом мертвом царстве. Чтобы подтвердить догадку, сжала и расслабила пальцы на древке косы. Глубоко вздохнула, повернулась на голос.

– Ну, здравствуй, Уснувшая, – сказала незнакомка и посмотрела на Марори. ее собственными глазами. – Или мне лучше назвать тебя Темная?

Темная?

– Ох, боги, перестань делать такое лицо, как будто узнала, что солнце встает на западе, а садится на востоке.

Девушка прошлась из стороны в сторону, как бы приглашая собеседницу рассмотреть себя внимательнее.

И это. словно смотреть на себя в зеркало.

Тот же рост, те же черты лица. Полное, ужасающее в своей идеальности совпадение. Даже близнецы эрэлимы не были так похожи, как они с этой незнакомкой.

Хотя, различия были, и они разительно бросались в глаза: красные, как огонь волосы, черные глаза без зрачков, как будто впитавшие в себя всю боль Мироздания. И главное – тяжелые, увитые алыми пульсирующими жилами эбонитовые рога, растущие от ушей и загибающиеся куда-то за спину. Просто удивительно, как незнакомка в состоянии держать голову ровно под таким весом.

– Я была уверена, что близость Хаоса заставит тебя пробудиться, – с неприкрытым раздражением сказала рогатая. – Сколько можно прятать голову в песок, сестренка?

– Я не знаю.

Что именно она не знала, Марори не закончила. Потому что из всего огромного списка вопросов в голове не было ни одного хоть сколько-нибудь рационального.

Это невозможно. То, что происходит здесь и сейчас – какой-то абсурд. Жестокая шутка. Слишком жестокая и оттого невозможная.

– Как тяжело-то. – Девушка сокрушенно покачала головой, отчего алые всполохи на ее рогах запульсировали с новой силой. Казалось, внутри них живет первозданный огонь, и лишь прихоть невероятной силы удерживала его в заточении. – Она предупреждала, что с тобой будет тяжелее всего.

– Кто ты такая?

– Твоя сестра, разве я не сказала этого секунду назад?

– У меня нет сестры.

– У тебя нет памяти, – поправила незнакомка. Она подошла к застывшему в прыжке Сатису, погладила лоснящуюся окровавленную шкуру на его боку. – Ну и как тебе мой подарочек? Не то, чтобы я ждала «спасибо», но ты могла хотя бы из вежливости вынуть голову из задницы и начать, наконец, вспоминать, ради чего мы тебя освободили.

– Я впервые тебя вижу. – Но что-то в глубине души кольнуло и заставило усомниться в собственных словах. Как это возможно: говорить правду – и самой себе не верить?

– Допустим, я тебе поверю, – не слишком охотно, но согласилась девушка. – Но ты должна помнить хоть что-нибудь. Лабораторию? Все те ужасные трубки и иглы, которые в нас совали ублюдки в чистеньких халатах. И этот противный голос: «Образец номер семь. Проба сто сорок пятая». К счастью, я уже давно не нуждаюсь во сне и меня больше не преследуют кошмары.

Марори открыла рот, чтобы сказать, что до сих пор не понимает ни слова – и услышала. Громкий щелчок, как будто кто-то сорвал защитную пломбу с ее воспоминаний, и те начали медленно просачиваться наружу.