Марори перевернулась на живот, положила на голову подушку. Хотелось заглушить все мысли, перестать думать о том, что, вопреки всей абсурдности предложения, она едва сдерживается, чтобы не сорваться, за минуту собрать вещи – и со всех ног нестись в Дра’Мор. Тем более в письме требовали в случае ее согласия явиться в распределительный отдел до двадцатого числа, чтобы уладить формальности. Взгляд упал на календарь – восемнадцатое!
Она долго смотрела на конверт с письмом, перечитывала последнее, всматривалась в каждое слово. Наивный ребенок в ней настаивал на том, что нужно попытаться. Что другого шанса прикоснуться к Плетению у нее не будет. Но чем больше Марори перечитывала, тем отчетливее понимала невозможность этого поступления. Мать и побег в Эльхайм будет вспоминать ей до конца жизни, что уж говорить о Дра’Море, от одного упоминания о котором порядочную айрану Милс перекашивало, как духа от святой воды. Кроме того, для обучения в Дра’Море студентам, не достигшим на момент поступления полных семнадцати лет, требовалось предоставить письменное и юридически заверенное разрешение родителей о том, что они знают обо всех возможных последствиях и не будут иметь претензий к заведению в случае получения их ребенком телесных повреждений различной степени тяжести, инвалидности или даже летального исхода. Семнадцать ей исполнится только в октябре. Два месяца, пустяк пустяком, но мать никогда не согласится. А как только Марори заикнется об этом – ух, тяжело представить, во что выльется ее гнев. Налия Милс всегда, при случае и без, повторяла, что Плетение и Материя – это кровь и плоть мира. Тот, кто к ним прикасается, кромсает его, убивает то, что не умерло. Она и светлое-то принять не могла, а от темного просто рассвирепеет.
Марори тяжело вздохнула, сложила письмо и быстро, пока не передумала, спрятала его в старый учебник по астрономии, который сунула в глубину книжного шкафа. Некоторым мечтам просто не суждено исполниться. Мать права – ей давно пора повзрослеть, но сделать это можно только отпустив себя прошлую. У нее будет целый год, чтобы заставить себя поверить, будто медицина – ее призвание. Может быть, к тому времени она даже научиться ее любить.
Легла она поздно, за полночь. Долго читала, чтобы вытравить из себя желание бросить все, схватить извещение из Дра’Мора и сбежать навстречу мечте. Отчаявшись отвлечься книгой, села за компьютер, чтобы бездумно бродить по всем подряд сайтам из закладок, а потом вдруг поняла, что собирает информацию о Дра’Море и выписывает непонятные ей термины в отдельный файл. Без жалости удалила целых три страницы заметок, вернулась в постель и укрылась одеялом с головой. Все. Вот теперь она ставит большую жирную точку.
Ее разбудил звук разбившегося хрусталя. Марори всегда чутко спала, а уж сегодня тем более не могла крепко уснуть. Ночная тишина наполнилась жалобным плачем осколков. Девушка резко села в постели, жадно ловя каждый звук. Шум шел с первого этажа. Марори протерла кулаками глаза, взглянула на время на телефоне. Без четверти три. Кому приспичило шататься по дому ночью, да еще и разбить любимую мамину вазу – другой хрустальной посуды в их доме отродясь не было.