Сколько на эти движняки времени уйдет? Ну никак не менее двадцати минут (это при наличии между всеми заинтересованными лицами телефонной связи). Если курьерами, то еще дольше. А к этому времени мы уже будем подъезжать к нашим позициям, и за бортом только-только начнет брезжить рассвет.

Да, блин, даже если наши там и сделали завал, то у нас вполне хватит времени его разобрать самостоятельно! И никто нам помешать просто не успеет! Главное, на промежуточных остановках не накосячить. А так как Берг в этом вопросе будет являться главным действующим лицом, то надо еще раз поговорить с парнем и обсудить детали. Да и вообще поговорить. Благо время есть.

Я встал, поправил мышиного цвета мундир и, тронув за плечо напряженно кусавшего губу Евгения, кивком показал ему в дальний конец вагона. Дескать – пойдем, пройдемся…

Берг несколько удивил. До этого он сидел и имел такой вид, будто напряженно обдумывает детали поведения при встрече с представителями немецкой администрации. Во всяком случае, лично меня напрягал именно этот момент, поэтому и считал, что будущий напарник озабочен тем же самым. Но как оказалось, барона волновало несколько другое. Когда мы с ним остановились, он даже рот мне открыть не дал, сразу наехав. Волнуясь и нервно дергая подбородком (прямо как контрразведчик Овечкин в «Неуловимых»), поручик заявил:

– Гос… товарищ Чур, я после вашего инструктажа подумал и пришел к выводу, что вы мне не доверяете. Только вот никак не могу определиться – это недоверие как к бывшему офицеру Российской армии или как к немцу по крови?

Несколько опешив, я почесал затылок и с теми же интонациями, с какими обращался к Грине, когда тот косячил, протянул:

– Евгений Генрихович… – После чего перейдя на нормальный тон продолжил: – Как же я могу вам доверять, если я вас практически совсем не знаю? Но это недоверие вовсе не того рода, о котором вы тут нафантазировали. И как офицер по духу и как немец по крови вы себя уже проявили за три года войны. Хорошо проявили – награды просто так не дают. Так что я вовсе не опасаюсь, что ты бросишься на шею первому же немецкому солдату с криком: «Камрад, спаси меня от красных варваров!»

Берг, хмуро ухмыльнувшись, решил уточнить:

– Тогда почему вы собираетесь постоянно сопровождать меня при демонстрации документов? Если не опасаетесь того, что я решусь на предательство?

Я пожал плечами:

– Именно потому, что не знаю, как ты будешь вести себя в критической ситуации. Вдруг произойдет что-то, от чего ты растеряешься, или еще как накосячишь? Это ведь не минутный прием доклада у фельдфебеля из перегонной команды. Тут куча нюансов в поведении может быть, о которых ты просто не догадываешься. И у немцев эти несоответствия вызовут подозрения. Тогда надо будет наглухо валить всех окружающих, ломать телеграфный аппарат и прорываться обратно на броню. В одиночку этого может не получиться. Вот поэтому и иду с тобой. И как человек, немного знающий язык, и как боец. Так что, барон, не множь сущностей сверх необходимого…

Евгений пару секунд переваривал сказанное. И было видно, что человека отпускает. Во всяком случае, из взгляда ушло унылое недоумение, а сам поручик уже гораздо более бодрым тоном спросил: