Ситхинский залив — огромное водное пространство с многочисленными безопасными гаванями.

По глади залива были разбросаны острова, на которых как будто кипели под ветром леса. Изрезанный узкими проливами меж островками, он издали казался невиданным парком с голубеющим морем вместо аллей.

Горные снега блестели над хвойными лесами. У самой гавани Ново-Архангельска, на высокой скале, окруженная палисадом из могучих бревен, возвышалась деревянными башнями крепость.

— Сие компанийский Гибралтар, — сказал Головнин офицерам.

— Вот где рай-то для праведных! — сказал матрос Шкаев.

— Ничего сторонка, — вставил слово Кирей Константинов. — А только наша Рязанская губерния много веселей!

— Куда там!.. — убежденно заметил Тишка.

Залив остался позади. Уже целые сутки шли открытым морем. Ветер был попутный, но такой ужасающей силы, что хотя Головнин и приказал убрать почти все паруса, «Камчатка» шла прямо по ветру, и можно было ожидать каждую минуту, что либо в результате удара в корму, либо по оплошности рулевых шлюп бросится к ветру, и тогда волнами переломает на палубе все и прежде всего гребные суда.

Муравьев, видя столь опасное положение, предложил положить судно в дрейф, но Василий Михайлович отказался.

— Нет, — сказал он, — жаль терять попутный ветер. Пойдем уж так, применяя возможную осторожность, доколе ветер не смягчится.

И «Камчатка» неслась самым быстрым ходом, ложась то на один, то на другой борт, готовая вот-вот черпнуть воду, но вовремя выправлялась.

Наконец ветер стих, но вскоре сделался встречным, беспрестанно меняя румбы. Небо очистилось от туч.

К югу от мыса Мендосино ветер снова стал резко усиливаться и превратился в жестокую бурю при совершенно ясной погоде.

Головнин вызвал наверх молодежь.

— Господа мичманы и гардемарины, — сказал он, указывая на горячую работу команды, — смотрите и учитесь, как надлежит лавировать парусами при свежей погоде. Мичман Литке, прошу вас стать со мною на вахту в сей опасный момент!

Литке с гордостью подошел к капитану и встал с ним рядом.

Головнин приказал спустить брам-стеньги с мачт, чтобы облегчить их и закрепить все паруса, кроме одного фока.

К вечеру были немного южнее мыса Барр-де-Арена, недалеко от российской крепости Росс, к которой нужно было подойти, но погода не позволяла этого. Крепость стояла на совершенно открытом берегу, без всякой гавани или якорной стоянки.

Поэтому, полюбовавшись издали на русский флаг, развевавшийся над калифорнийским берегом, направились к ближайшему испанскому порту Монтерей, еще издали заметив на рейде трехмачтовый корабль Гагенмейстера — «Кутузов».

Головнин хотел видеть Гагенмейстера не только для того, чтобы получить нужные сведения о делах колонии, что было поставлено в задачу экспедиции. Как ученого-исследователя, его интересовала и Калифорния, принадлежавшая тогда еще испанской короне.

Бросив якорь вблизи «Кутузова», Василий Михайлович тотчас же поспешил к Гагенмейстеру, которого уважал и любил как старого, опытного моряка. Встреча была радушной, и разговор затянулся далеко за полночь.

Сначала говорили о компанейских делах, а затем перешли и к испанцам.