— Я приготовила морской язык с картошкой, — сообщила Диса.

— С топленым маслом?

— И с грибами, петрушкой и мясным соусом.

— Прекрасно.

В квартире все было стареньким, но милым. Всего две комнаты и кухня — зато с высоким потолком. Большие окна выходят на Карлаплан, тиковые рамы, потолок из лакированных деревянных панелей, идеально подметенный пол.

Йона прошел за Дисой в спальню. Остановился, пытаясь понять, что же он видел в палате Юсефа. На незастеленной кровати лежал работающий ноутбук. Диса разбросала кругом книги и листы бумаги.

Комиссар сел в кресло и стал ждать, когда она оденется до конца. Она молча повернулась к нему спиной, и он застегнул молнию на простом узком платье.

Йона глянул в открытую книгу и увидел черно-белое изображение карты. В глубине фотографии улыбались археологи, одетые как в сороковые годы. Они словно собирались начать раскопки — выставили пятьдесят флажков, разметив площадку.

— Это захоронения, — тихо сказала Диса. — Флажками обозначаются места захоронений. Того, кто раскопал это место, звали Ханнес Мюллер. Умер совсем недавно, но сто лет ему точно было. Все время в институте. Был похож на милейшую старую черепаху…

Она стояла перед высоким зеркалом, заплетая гладкие волосы в две тонкие косички. Обернулась, посмотрела на него.

— Ну как?

— Прекрасно, — ласково сказал Йона.

— Да, — печально ответила она. — Как твоя мама?

Йона поймал ее руку и прошептал:

— Хорошо. Передает тебе привет.

— Как мило. Что она сказала?

— Что ты не сумеешь заботиться обо мне.

— Не сумею, — мрачно согласилась Диса. — Мама, конечно, права.

Она медленно запустила пальцы в его густые встрепанные волосы. Посмотрела на него, неожиданно улыбнулась, выключила ноутбук и поставила его на бюро.

— А известно ли тебе, что в дохристианские времена младенцы не считались полноценными людьми, пока их не поднесут к груди? В те времена можно было после родов бросить младенца в лесу.

— Другие решали, быть ли человеку человеком, — медленно проговорил Йона.

Диса открыла гардероб, вытащила обувную коробку и достала темно-коричневые босоножки с мягкими ремешками, на изящных деревянных каблуках.

— Новые? — спросил Йона.

— Серджио Росси. Сама себе подарила. У меня же такая негламурная работа. Целыми днями роюсь в глине.

— Ты все еще в Сигтуне?[10]

— Да.

— Что-нибудь нашли?

— Расскажу, когда сядем за стол.

Йона показал на босоножки:

— Симпатичные, — и поднялся с кресла.

Диса отвернулась и ехидно улыбнулась через плечо:

— К сожалению, у них вряд ли есть твой размер.

Йона вдруг прислонился к стене:

— Подожди…

Диса вопросительно посмотрела на него.

— Я пошутила, — объяснила она.

— Нет, его ноги…

Йона прошел мимо нее в коридор, достал из куртки телефон, позвонил в центр связи и велел срочно отправить подкрепление в больницу, к Сунессону.

— Да что случилось? — спросила Диса.

— Его ноги. Они были совершенно грязные. Мне сказали, что он не может пошевелиться, но он выходил из палаты. Он выходил из палаты и где-то бродил.

Комиссар набрал номер Сунессона. Когда никто не ответил, он накинул куртку, шепнул «извини», выскочил из квартиры и помчался вниз по лестнице.