В те редкие моменты, когда Илюха появлялся где-то с женой, я испытывал чувство, отдаленно напоминающее брезгливость. Когда Дарья начинала взахлеб симулировать семейное счастье, рассказывая, какую машину ей подарил Илья и в какую страну они в скором будущем поедут, я разворачивался и уходил. Потому что не мог не задаваться вопросом: а ты, Даша, продолжала бы эту комедию ломать, не дари тебе Илья шмотки с пятизначным ценником и цацки от Картье? Он несколько лет у меня в клубе, не скрываясь, со шлюхами малолетними зависает — даже набитая дура два плюс два сложила бы. Но она, не моргнув глазом, продолжает своим счастливым браком козырять и трепаться о неувядающих чувствах между ними. А смогла бы она вот так его любить годами — без подарков, без надежды? Отойти в сторону и просто любить не за то, что крутой ресторатор и бабок навалом, а потому что Илюха - это просто Илюха. 

Если девки рядом с ним мне раньше просто не нравились, то сейчас стали вызывать отвращение. Потому что Малышев для них один из многих, перед кем они готовы раздвинуть ноги, и потому что девок таких, как они, тысячи. И на фоне этих тысяч Яна как золотой слиток в горе намытого песка — я больше таких не знаю. А потому и пятак простреленный никак не рубцуется и по-прежнему ноет. Уникальность не оставляет равнодушным.

Яна заливисто смеется, а потом неожиданно оборачивается ко мне. Слишком пристально смотрел. Улыбка на ее губах меркнет, но через секунду воскресает, и в ответ я тоже ей улыбаюсь. Странное чувство испытываю — в груди по-прежнему ноет, но на душе светло. Потому что она здесь, в Лондоне, идеально вписалась в здешнюю атмосферу, и потому что среди всех присутствующих она самая красивая. Парень рядом с ней тоже на меня смотрит. Он мне совсем не нравится — слишком зализанный и слишком фальшивый у него оскал, но в данный момент мне нет дела, кто он и какое отношение имеет к Яне. Сейчас я просто счастлив ее видеть.

Андрей

— Здравствуй, Андрей, — улыбается Яна, когда мы останавливаемся друг напротив друга. Путь мы проделали поровну: она отделилась от своей компании, а я пошел навстречу. — Вроде видела твое имя в листе спикеров и все равно удивилась.

— Тогда можешь представить, каково мне. Я-то твоего имени нигде не видел.

— Ну, вообще, меня здесь и не должно было быть, — Яна пожимает тонкими плечами и задорно щурится. — Решилось буквально дня два назад, когда маркетолог не смог полететь. Дима, — она делает легкий кивок головой назад, намекая на своего зализанного спутника, — предложил мне его сопровождать, и я, разумеется, согласилась. Ну а кто бы отказался? Это же Лондон, в конце концов. Третий мой любимый город после Москвы, разумеется.

Я слушаю ее и невольно впитываю изменения в ее внешности и поведении: выглядит немного повзрослевшей, возможно, из-за макияжа, уверенной и довольной жизнью. И я вновь испытываю странное чувство: гордость за ее утонченную красоту и самодостаточность, которые есть в ней, невзирая на молодость, восхищение ее зрелостью — ни обид, ни упрека нет в ее глазах. Разговаривает непринужденно и спокойно, шутит, излучает такую доброжелательность, что я готов подолгу с ней стоять. Говорить самому желания не возникает — есть желание слушать ее. О Яне я долгое время намеренно ничего не узнавал, но сейчас, когда мы встретились, хочется, и побольше.