— Просто не все такие, как ты, Ян. Вернее, таких, как ты, почти нет.

 Яна протирает рукавом глаза и, шмыгнув носом, смотрит на меня. Я мысленно улыбаюсь. Хотя и расстроена, но комплимент в свой адрес пропустить не может.

 — А какая я?

 — Мудрая и добрая. 

 — Считаешь меня мудрой? 

 Я убираю светлую прядь, упавшую ей на лоб, и в этот момент уже знаю, что пик ее расстройства миновал. Потому что сейчас она уже кокетничает.

 — Местами очень даже. 

 — Глупости, — тихо фыркает она. — Я тебя отпустила, а не должна была. Любимого мужчину я бы так и не встретила, ты бы никогда не женился, и мы оба умерли бы несчастными.

 Я смеюсь. Насчет меня она определенно права, а еще приятно, что ее оптимизма хватает на то, чтобы не раскисать надолго.

 — Так чем разговор с отцом закончился?

 — Он сказал, что никогда нас не примет, и предложил выбирать.

 Сделал-таки. Ну каков идиот. Показать бы ему себя со стороны, чтобы передернуло. 

 — И что ты ответила?

 — Ну я же здесь с тобой сижу, — пожимает плечами Яна, и сейчас в ее тоне я слышу ноты холодности. Направлены они, конечно, не на меня, а на Семена.

 Мне такой расклад не нравится. Во-первых, потому что холодность ее наносная, от обиды, а во-вторых, не хочу становиться яблоком раздора между отцом и дочерью. А именно такая дебильная роль мне и отведена, даже если Семен на эту войну первым войска послал. Пусть мы и не друзья больше, но я никогда не планировал лишать его дочери. 

 — Не надо было вестись на это, Ян. Я ему в разговоре случайно эту идею подкинул, а он от злости зацепился. Семен всегда упрямый был, а с возрастом стал еще хуже. Ему важно свое мнение отстоять — вот и напорол горячки.

 — Это уже не важно, Андрей, — Яна вскидывает на меня глаза, в них — непреклонность и решимость. — Не нужно задавать вопрос, если не хочешь услышать честный ответ. Я, наверное, только сегодня поняла, насколько всегда была маленькой и глупой в его глазах. Когда я в детстве долго не хотела уходить с горок, отец меня поуговаривал, а потом сказал: «Ну тогда оставайся одна» - и ушел. Я, конечно, испугалась и побежала за ним. Мне тогда было пять или шесть, и в его глазах я с тех пор не выросла.

 — Зато сейчас ты взрослая и знаешь, что он обязательно бы за тобой вернулся.

 — У тебя хорошо получается успокаивать, Андрей. Просто я не уверена, что хочу его возвращения. 

 Хочется ей возразить, продолжив доказывать, что семья она и есть семья, но я себя останавливаю. Надо кому-то принять ее сторону. Я ведь частично ее уговорить во имя спокойствия своей совести хочу, а ей просто нужна поддержка. Обижена, зла — имеет право. Семену тоже полезно на землю спуститься и увидеть, что у его дочери есть характер и зубы.

 — А чего хочешь, Ян?

 Вздыхает. 

 — Не знаю.

 — Оставаться здесь хочешь?

 — Ты приехал ко мне, чтобы отдохнуть. Будет нечестно заставлять тебя лететь обратно.

 Слишком много неискренности и вынужденной вежливости в ее голосе, чтобы согласиться остаться. Ладно, хер с ним с Израилем — еще пару недель в Москве с делами посижу, и поедем в Португалию. Все равно мне еврейская кухня никогда не нравилась.