– Я надеюсь, что когда-нибудь обещание перестанет казаться таким невозможным. Хочу я этого или нет… в конце концов, он был счастлив. Это все, что имеет значение, – она подняла на меня глаза, – разве не так?

– Да, – хрипло подтвердил я, и уже громче добавил: – Да, это самое главное.

Она погрузилась в фильм, а я тупо смотрел в телевизор. Потерялся в своих мыслях, не в силах постичь величину сердца своего брата. Человека, который в момент прощания попросил любовь всей своей жизни полюбить кого-то еще.

А своего брата – любить ее…

Фильм закончился. Кейси заснула. Я выскользнул из кровати, на которой лежал, надел ботинки, схватил пиджак и галстук. Дверь скрипнула, как чертова гиена, но Кейси только пошевелилась и продолжала спать. Я плотно закрыл ее, убедившись, что она заперта за мной.

В безмолвном коридоре, ведущем в мою комнату, наши обещания – мои и Кейси – снова соединились в моем сознании, кружась и кружась, как танцоры на свадьбе.

Я вернулась домой, в мокрый и дождливый Новый Орлеан. Едва внесла чемодан в гостиную и сбросила куртку, как услышала, что меня зовет Ивонна. Я отправилась на кухню и распахнула окно.

– Это пришло тебе позавчера.

Соседка через небольшое расстояние между нашими домами перебросила маленький плоский квадратный пакет, завернутый в коричневую бумагу. Дождь лил как из ведра, и я едва успела спасти его.

– Спасибо, Ивонна. – От осознания, что это компакт-диск, у меня екнуло сердце.

– Как прошла свадьба? – поинтересовалась она, не обращая внимания на легкий дождь, барабанящий по нашим крышам.

– Было здорово, но я рада, что вернулась домой.

– Я тоже рада, что ты вернулась, малышка, – призналась она. – Приходи завтра на чай с булочками и расскажи мне все.

– Договорились.

В гостиной я села на диван, вертя небольшой сверток в руках. На лицевой стороне была нацарапана небольшая записка:

Это лучше, чем ты можешь себе представить!!!

Я такой уверенности не испытывала. Для Гранта и Фиби это был инди-альбом, который мы надеялись продать в нескольких экземплярах. Для меня же он представлял собой выраженную словами и музыкой историю любви – моей и Джоны – от начала и до конца.

Я отнесла диск в спальню и положила его на кровать рядом с шаром-вселенной.

– Это была прекрасная церемония, – поведала я, снимая джинсы и черную шелковую блузку. – Ты бы видел Дену. Она вся сияла. А Оскар выглядел напуганным до смерти, но и безумно влюбленным. А Тедди…

Я натянула шорты для сна и выцветшую футболку.

– Ты бы им очень гордился. Он чувствовал себя плохо из-за того, что стал шафером. Говорил, что чувствует, как все думают о тебе. Но его речь была потрясающей.

Я опустилась на кровать рядом с шаром, пробегая пальцами по гладкому стеклу.

– Но ты ведь это знаешь, верно? Ты был там. Ты видел, как он говорил о тебе. Мы все говорили, всю ночь. Мы очень по тебе скучаем. Ты должен это знать.

Я шмыгнула носом, когда слезы упали на белое покрывало. Подняв с пола ноутбук, вставила в него компакт-диск. Заиграла первая песня – «Бунтарка», и я, свернувшись калачиком вокруг шара, прислушалась.