Мой голос начал ломаться, и я сделала успокаивающий вдох. Мама двадцать четыре года делала все, что скажет отец.

Пусть теперь она выслушает меня.

– Ты впустишь меня, и мы немного поговорим. Ты, я, Тео и папа. Прямо сейчас.

Мама еще мгновение смотрела на меня, а потом резкими, нервными движениями распахнула дверь и отступила в сторону, пропуская нас внутрь.

Тео еще раз сжал мою руку и, посмотрев на него, я увидела гордость в его глазах. Один этот взгляд придал мне сил. И смелости войти в дом детства впервые за семь лет.

От знакомых запахов и звуков на меня со всех сторон обрушились воспоминания. Теплая корица, отцовский одеколон, маленькие корзиночки с ассорти, которые мама держала в каждой комнате. Мебель не изменилась. Обои в прихожей оставались все те же, белые с крошечными голубыми цветочками, и я все еще могла видеть карандашные отметки, где мама измеряла рост, когда я была маленькой. Послеполуденный солнечный свет струился из большого окна в столовой и падал на старый ореховый обеденный стол.

– Там я делала уроки, – пробормотала я, – была хорошей ученицей, правда, мама?

– Да, была, – бездумно произнесла она, ведя нас в гостиную, – сплошные пятерки.

Мы обменялись взглядами, и я клянусь, что увидела небольшую трещину в броне, которую она решила надеть против меня.

– А папа здесь? – поинтересовалась я сухо.

– Он в кабинете, – сообщила она и посмотрела на Тео. – Кэсси, твой…

– Мое имя Кейси, мам, – поправила я. – Я перестала быть Кэсси с тех пор, как мне исполнилось шестнадцать.

Она покачала головой.

– Кейси. Твой отец…

Позади меня прозвучал его голос.

– Кто пришел?

Я укрылась от него за сильным телом Тео, ощущая, как сердце резко ухнуло вниз.

«Папа…»

Когда я обернулась, на глаза навернулись слезы. Отец выглядел почти так же, как и в прошлый раз, когда мы приезжали с Джоной. Высокий, немного сутулый, с выпирающим животом на худом теле и густой седой шевелюрой. Его глаза были такими же голубыми, как и мои.

Он уставился на меня, затем на Тео, шокированный лишь на мгновение. Джим Доусон был не из тех, кого можно застать врасплох. Он придал своему лицу нейтральное выражение и скрестил руки на рубашке, застегнутой на все пуговицы.

– Привет, папочка, – поздоровалась я, и мой голос задрожал, – рада тебя видеть.

– Конечно, – подтвердил он, как будто я задала вопрос, и перевел ледяной взгляд на Тео. – Кто это?

И снова Тео не протянул руку, сурово глядя на отца.

– Тео Флетчер, – представился он, – парень Кейси. – Из его уст это прозвучало как предупреждение.

Я снова собралась с духом.

– Мы можем присесть, папа? Мы хотели бы кое-что сообщить вам обоим.

– Тебе нужны деньги? – поинтересовался отец. – Потому что я могу сказать тебе прямо сейчас…

– Нам не нужны деньги, – оборвала я, – пожалуйста, папа. Прошло уже семь лет. Мы можем просто посидеть и поговорить минутку?

Отец задумался, а я вглядывалась в его лицо в поисках каких-либо признаков тепла или привязанности, сожаления или вины. Но если он и чувствовал что-то еще, кроме холодного презрения, то никак не показывал этого.

– Хорошо, – согласился он, – давайте поговорим, но недолго. У меня много работы.