– Это не своими пятьюдесятью штатами управлять! Или у них пятьдесят один штат?

Он усмехнулся.

– Люблю протестантов. У них самая продвинутая религия и самая передовая трудовая этика. Но протестанты живут слишком… правильно и не понимают, что в мире не все можно объяснить логикой, и не все народы ей следуют.

– Ужасающие слухи, – поинтересовался я, – как в России после распада Советского Союза все ужасно… ваша работа?

На его губах проступила довольная улыбка.

– Угадали. Операция по сокрытию Главного Плана была и в том, что наши люди распространяли и поддерживали эти слухи, а еще публиковали снимки загаженных улиц Москвы, нищих стариков… Это все в самом деле было, но для всех наших противников это подавалось так, что будет еще хуже. Дескать, Россия уже погибает, нужно подождать еще несколько лет, и затем войти на территорию, от которой осталось только название «Россия», и выборочно прибрать к рукам то, что еще представляет ценность в виде залежей нефти и прочих ископаемых.

– Это сработало, – согласился я. – Такие публикации охотно поддерживаются и переопубликовываются тысячи раз. Уже добровольно и со злорадством.

Он кивнул.

– И только мы знали, что через несколько лет все восстановим, всем станет ясно, кто кого кормил, и Россия начнет занимать свое место в мире, уже без гирь на ногах.

– Перекинув их на противника, – сказал я.

– Нам нужно было несколько лет, – сказал он, – чтобы нас не трогали. Мы получили это время, убедив противников, что и так уже почти не дышим, а на самом деле работа шла такая же тайная и целенаправленная. Конечно, не везде получалось гладко, но в целом… в целом получилось.

– Основная атака была на Евросоюз? – спросил я. – Или на Штаты?

Он покачал головой.

– Основной задачей было спасти Россию. Но мы постарались одной операцией убить двух зайцев. Даже трех: освободить от балласта Россию и перекинуть его на Евросоюз и Штаты. Теперь судьбу СССР повторяет Евросоюз. Кстати, так называемый распад СССР случился как раз на пике его мощи. Кроме республик в своем составе он еще объединял могучую Организацию Варшавского Договора, мощнейший экономический союз Совет Экономической Взаимопомощи, а кроме всего еще и международное коммунистическое движение, все-таки во всех странах Европы и по миру существовали крупные коммунистические партии, что поддерживали СССР.

Я сказал задумчиво:

– Пожалуй, Евросоюз можно называть СССР-2, как вы думаете?

Ингрид посмотрела на меня ошарашенно, а Стельмах сказал с веселой ноткой:

– Хорошо подмечено. Только Евросоюз хоть и новое образование, но уже трещит по швам и вот-вот тоже рухнет. По крайней мере, в прежнем виде не сохранится. Придется меняться.

– Точнее, – сказал я, – умное Политбюро Евросоюза, что из прагматичных немцев, его распустит? А заявят городу и миру, что сам развалился?

Ингрид, осмелев, сказала почти уверенным голосом:

– А что, в основе Евросоюза лежит та же формула мирного сосуществования разных стран и народов, единое экономическое пространство, единое руководство, как в Советском Союзе…

Стельмах посмотрел на нее и сказал поощряюще: