Я сижу спокойно, головой не верчу, но уже понимаю, что в прошлый раз мне показали здесь только кончик верхушки айсберга. Сейчас вижу почти всю верхушку, то есть понимаю, что это не просто полевой блиндаж, каким его должны видеть со спутников, чтобы не принимали всерьез, а настоящее укрепление в скальном грунте, где ярусы этажей уходят на пару сот метров вглубь, а грузовой лифт в случае необходимости поднимет из тоннелей тяжелую технику.

– За внучку Стельмаха не волнуйтесь, – произнес он успокаивающе. – С нею сейчас беседует наш психотерапевт. Процедура такая. Вам, понимаю, он ни к чему.

– Если психотерапевту нужна помощь, – сказал я скромно, – могу побеседовать. С психотерапевтом.

Он засмеялся, широкие коржики, характерные для этих мест, звучно захрустели на его крепких зубах.

– Да вы побеседуете… Вон сколько уговорили! Все здание кровью пропитается. Прямо Шекспир!.. Это только у него гора трупов в конце каждой пьесы, а сцена залита кровью. Как говорят наши эстеты, для быдла творил.

Ингрид подумала, поинтересовалась:

– Сцена? Значит, он пьесами занимался?

Левченко кивнул, посмотрел на меня уже серьезными глазами.

– Мне все чаще кажется, мы не на той стороне. А вам?

Ингрид спросила:

– Должны быть на стороне халифата?

Он усмехнулся, покачал головой.

– Напротив. С халифатом тоже боремся недостаточно. Говорим про успешные действия, а уже три города вдоль границы захвачены бандами ИГИЛа. Пусть городки мелкие, пусть там народ чем-то недоволен русскими, но все равно это наша страна!.. Я знаю проблему с вашим Стельмахом. Нет, подробностей не знаю, тем более не видел документов, но слухи, слухи среди нашей секретной службы… Я, честно говоря, обнародовал бы, как было на самом деле! Пусть умоются, сволочи.

Он посмотрел на меня пытливо, я понял вопрос, развел руками.

– Думаете, я не хочу? Мне тоже хочется злорадно крикнуть, что госдеп нас вовсе не победил. Сами повзрослели и поняли, что лозунг, который везде тогда висел «Мы придем к победе коммунизма», все-таки верен, мы придем, но не в этот раз. Слишком рано начали. Человек пока еще животное, еще очеловечивать и очеловечивать. А сейчас… отказавшись от строительства коммунизма и сбросив с себя тяжесть дотационных республик, Россия не только сумела вздохнуть свободнее, но и очень ловко подставила Европу и Америку!.. Те, пользуясь моментом, начали жадно хватать отпавшие от бывшей империи куски и делать их членами Евросоюза…

Ингрид, которая Стельмаха слушала очень внимательно, сказала Левченко с важностью:

– А Штаты, у которых аппетиты поглобальнее, начали хватать все, что оставила Россия по всему миру. А та тоже не успела опомниться, как у нее начал трещать хребет от непосильных нагрузок. Их главная беда, что и привела к краху, в непомерном чванстве! Они так усердно доказывали всему миру, что это не СССР развалился, а они своей мудрой политикой развалили, победили, сокрушили и вообще уничтожили советскую империю, а вместе с нею и всю коммунистическую идеологию, что сами в это поверили!

Он молчал, не убежденный еще, я сказал с мягким нажимом: