Она сказала раздраженно:

– Ты мне нашу военную промышленность не критикуй!.. Не знаю, сколько тебе платит госдеп, но миллион долларов ты получил и от наших… благотворительных организаций.

– Это от швейцарцев, – сказал я нагло. – Прямо из Цюриха!

– Цюрих тоже наш, – отрезала она. – Пусть пока еще не весь. Давай понесу.

Я дал ей ящичек, а сам зарядил гранатомет, он дает прицельную дальность по точечным целям до полутора километра, и свыше двух по площадям, можно прямой наводкой, можно навесным.

У двери я некоторое время прислушивался, Ингрид порывалась выйти, но я придержал.

– Тихо! Заложницу все равно не догнали, теперь не торопись. Она где-то под землей, но я хочу найти ее, а не пулеметную очередь в упор.

Она буркнула:

– Ладно-ладно, нюхай. Специалист…

Дверь отворилась без скрипа, что значит, эти помещения поддерживаются в рабочем состоянии.

Ингрид охнула, мы вышли в настоящий зал, выложен кафелем, похож на дно бассейна. Если здесь круглогодично находился персонал ракетной базы без выхода на поверхность, то да, вполне мог быть и бассейн, чтобы ребята окончательно не свихнулись.

– Красиво, – сказал я.

Она зябко передернула плечами.

– Отвратительно.

– Царство геометрии, – сказал я с чувством. – Абсолютная гармония. Даже свет от тех ламп падает через математически точные промежутки. Эх, тогда же компьютеров еще не было, кто так точно строил?.. Придет время, будем о коммунизме сказки рассказывать…

– Страшные?

– Страшные сейчас рассказывают, – уточнил я. – А потом будет перегиб в другую сторону. У нас страна такая широкая, как сказал Достоевский.

– А это хто?

– Музыкант был такой, – ответил я. – Тихо, вон там некое перемещательство…

Она всматривалась изо всех сил, но в полутьме ничего не видно, я тоже не видел, но далекие звуки мой мозг ловит, интерпретирует и складывает в достаточно ясную и законченную картину на основе не только самих звуков, но и едва уловимого эха.

– Ты в самом деле что-то слышишь? – спросила она с недоверием.

– Мы со Стельмахом рождены музыкантами, – объяснил я. – Только он пошел в политику, потому что надо, Ингрид, надо!.. а я в науку, потому что без нее сгинет не только Россия, но и весь мир. Вот так мы и наступали на горлы своим песням.

– Господи, – вздохнула она, – везде одни сумасшедшие. Ты меня не покусаешь?

– Не сегодня, – пообещал я. – Пока инкубационный период… Та-а-ак, они не в командном… Наверное, там что-то все еще важное, не хотят повредить при активной перестрелке… Хорошо-хорошо… ага, устроили засаду вон за той ремонтной мастерской…

– Что там ремонтировали, – пробормотала она, – звездолеты?

– Было время древних титанов, – ответил я. – Стельмах был последним…

– А сейчас?

– Новые стельмахи пока еще очень слабенькие… Тише! Там какое-то еще перемещение… Открой ящик, женщина. Представь себе, что ты верная жена, подающая патроны.

До того места, где огневые позиции, не больше пятисот метров, могу попасть в блюдце, но пока ничего не видно, там погашен любой свет, как, к счастью, и здесь, так что я, стараясь не шуметь, прицелился, нажал на спусковую скобу.