Она снова заёрзала на кровати, и в её глазах появились стыд и боль. Лина понимает, что это было самой настоящей попыткой изнасилования, и переживает это всё снова. Я мягко сжал её руки. Даже если она не хочет меня чувствовать, я пытался сказать, что я с ней и поддерживаю свою девочку. Да, я виноват, но я заслужу прощение.

— Я отвёз эту бутылку на экспертизу, и в лаборатории мне объяснили, что там за дрянь и как она влияет на организм. Прости меня, родная... Прости, что не захотел выслушать. Но ты и меня пойми... Я ведь всё видел сам, не кто-то мне передал, а сам! И это было... Я там чуть не сдох от боли, когда увидел… вас.

В её глазах мелькнула жалость ко мне. Это не то, что я люблю читать в ее прекрасных карих глазах, но хотя бы какая-то эмоция...

— Ты мне ничего почти не отвечаешь... — сказал я, не дождавшись её ответа.

И снова в ответ тишина. Получается какой-то монолог одного актёра...

— Ну ладно, тогда просто слушай, — заговорил я опять, нарушая тишину палаты. — Экспертизу я провёл уже сегодня. Марка мы накажем, я уже обратился в прокуратуру и хочу, чтобы его наказали по полной. Ты дашь показания против него, Лин?

— Да, — кивнула она. — Только если мне не нужно будет там слишком много появляться.

— Мы придумаем что-нибудь. Ты, главное, подпиши записанное.

— Хорошо...

— Девочка моя... Натерпелась ты снова,  — попытался я провести пальцами по её щеке, но Лина снова от меня просто отвернулась.

Снова образовалась неловкая тишина. Я просто не знаю, как сломать эту стену, которую теперь возвела Лина вокруг себя от меня. Может быть, ей потребуется на это какое-то время... Мне придётся набраться сил и терпения. Она остынет и простит меня... Когда-нибудь.

— Я хочу, чтобы ты знала, — пытался я поймать её взгляд, но безрезультатно. — Я поверил, что ребёнок мой, ещё до экспертизы. Я верю тебе, Лина.

— Я рада, что ты всё понял, — ответила она наконец. Потянула руки снова. — Отпусти, Марат... Ну, отпусти.

Я разжал пальцы, и её руки выскользнули из моих, забирая с собой тепло и нежность.

— Тебе так противны мои касания, Лин?

Она подняла на меня глаза.

— Я не хочу, чтобы ты прикасался, — сказала она. — И хочу развода.

— Лин, — ответил я. — Ну подожди, ты просто... Тебе сейчас больно, я понимаю. Но такие шаги не делаются ведь с...

— Я хочу развода, — твёрдо повторила она, глядя в мои глаза. — Я не хочу жить с тем, кто болен комплексами прошлого и не верит собственной жене. С тем, кто мечтал у матери отнять детей, полагая, что так им будет лучше, а всех женщин считает шлюхами, потому что его предавали другие. Я — не другая, я — не все! Но теперь не надо больше мне верить, Марат. Можешь думать что хочешь. Это даже не поздно... Не бывает поздно, бывает, что уже не надо. С меня хватит, Марат.

Права?

Безусловно. Она просто перегорела ждать и надеяться. Она просто устала.

Больно слушать?

Да сдохнуть хочется, насколько больно.

Неужели это конец? Конец нашей семьи и любви?

Неужели она в самом деле никогда меня не простит?

Возможно… Но я всё равно буду пытаться.

В горле так жгло, будто я сейчас сам разрыдаюсь как пацан. Адская боль, невозможно её выносить... Говорить просто не мог — ком в горле мешал.