– Случилось что-нибудь?

– Сасаки-сэнсэй просила не говорить. Тебе страшно будет.

– Не будет. Расскажите, – серьезно сказала я. – Я ничего не скажу Сасаки-сэнсэй. Обещаю.

После того как мы подружились, Каё сразу забыла о том, что я представляю для нее профессиональный интерес. Даже ревновала, когда мы о чем-то болтали с медсестрой. Поэтому я считала, что она одна искренне мне сочувствует.

– Из твоего дела, Кэйко-тян, такое началось! Журналисты понаехали, шум-гам стоит. Вчера у цеха, на заднем дворе, выкопали целую кучу убитых кошек и щенков. И еще труп!

– Митико Ота?

– Непонятно. – Каё не торопилась с выводами.

– А Кэндзи что говорит?

– Вроде показывает, что это Митико Ота.

– Не может быть.

– Но труп – восемнадцатилетней девушки.

Я вскрикнула от ужаса. Как такое может быть?! Однако об исчезновении девочки по имени Митико Ота никаких сообщений не поступало. Были и другие непонятности. У кого записка, которую я сунула под дверь? Скорее всего, у Ятабэ-сан. Он вышел из своей комнаты, а потом вернулся. Следующий на подозрении – сам Кэндзи. Если утром по дороге в цех он подобрал записку, то, по идее, не должен был промолчать. Тогда это был бы Кэндзи-дневной. Однако в то утро он разрешил не гасить свет – наверное, в нем что-то изменилось. Выходит, Кэндзи помог мне спастись, и кроме «дневного» и «вечернего» есть еще Кэндзи-хороший. А Митико Ота убил Кэндзи-плохой.

– Вообще-то у Кэндзи не в порядке с головой, так что раскрыть это дело будет трудно.

У меня оставались сомнения на этот счет – я чувствовала, что Кэндзи нормальный:

– С головой?

– Сто процентов. Кто еще может ребенка похитить?.. – «Насиловать» осталось у нее на языке, хотя и должно было завершить фразу. Наверное потому, что Каё хорошо меня узнала и понимала, какую серьезную травму я получила.

– Кэйко-тян! Он ничего с тобой не сделал?

– Ничего.

Представив Кэндзи-дневного, заставлявшего меня раздеваться, я крепко зажмурилась и стиснула зубы.

– Слава богу, – с облегчением выдохнула Каё. – А то знаешь, что бывает? Беременные девочки… Совсем еще дети.

– Кэндзи тихий. И не дурак. Еще он пишет хорошо, – вырвалось у меня. Хотела разговор на тему секса свернуть, а вышло, что проболталась про Кэндзи-вечернего. Тихий он, видите ли.

– Откуда ты знаешь, как он пишет?

– Видела. Случайно.

– Хм! – Разглаживая складки на полицейской форменке, Каё недоверчиво посмотрела на меня. Я перевела разговор на другую тему – когда меня выпустят из больницы. Чуть было не раскрылось все с дневником, но, слава богу, пронесло. Вздохнув про себя с облегчением, я заявила, что хочу поскорее домой, хотя сама толком не знала, так это или нет. С родителями получалась какая-то нестыковка, и я чувствовала, что теперь дела пойдут дома по-другому, не как прежде.

На следующий день без предупреждения в палате появилась Сасаки. В руках у нее был черный плащ. По обыкновению улыбаясь, она уселась на стул. Каждый свой визит она приносила мне какую-нибудь безделушку, подарок, но на сей раз пришла с пустыми руками.

– Ну что? Скоро на свободу? Как выпишешься – жду тебя у нас в клинике.