Господин Лин прислонился к стене. Медленно, сам того не осознавая, он соскальзывает на землю. Падение длится то ли секунду, то ли всю жизнь. И вот старик уже на мостовой, а малышка – у него на коленях. От усталости, страданий, разочарований, расставаний и поражений у господина Лина тяжело в голове. Что человеческая жизнь, если не ожерелье из потерь? Какой смысл продираться сквозь дни, месяцы и годы, если с каждым часом ты все ближе к бессилию и смерти? Какой смысл в завтрашнем рассвете, если он обещает больше слез, чем сегодняшний?
Мысли в голове у старика ударяются друг о друга, словно льдины. Внезапно прямо перед собой господин Лин видит ноги мужчины. Видимо, тот уже давно стоит рядом. Старик поднимает глаза. Человек высокий. Он что-то говорит, пальцем указывает на рваную тапку, затем на малышку. Лицо у незнакомца не злобное. Он говорит и говорит. Лин, конечно, ничего не понимает. Человек склоняет спину, роется в кармане пиджака, что-то достает, вкладывает в правую ладонь старика, аккуратно закрывает ладонь, кивает головой и уходит.
Господин Лин разжимает пальцы и видит, что незнакомец вложил в его ладонь деньги – три блестящих на солнце монеты. Милостыня. Человек принял старика за нищего. Господин Лин чувствует, как по его щекам текут слезы.
Позже, спустя долгое время, он снова на ногах, снова шагает, думая лишь о том, как бы удержать на руках послушную красавицу Сандью в розовом шелковом платье. Он движется вперед медленно, слегка покачиваясь, расталкивая людей, но ощущая, как толпа смыкается вокруг плотным кольцом и не дает дышать. Господин Лин ничего не видит, ничего не слышит. Смотрит лишь под ноги. Словно глаза превратились в гигантские магниты и тянут своего обладателя к чужой земле, по которой он обязан ступать, подобно каторжнику, обязанному страдать. Часами. Беспрестанно.
Все сливается воедино. Места, дни, лица. Старик представляет родную деревню, рисовые поля, как блестящую или матовую – в зависимости от времени суток – шахматную доску, связки неочищенного риса, спелое манго, глаза человека-горы, его толстые пожелтевшие от табака пальцы, лицо сына, кратер от бомбы, развороченные тела, поселение в огне. Вперед, вперед. Господин Лин утыкается в собственные воспоминания и в людей, которые бегут, не останавливаясь, словно предназначение человека – бежать, бежать к пропасти.
Внезапно резкая боль в плече отвлекает старика от водоворота, в который его засосало. Молодой человек с коробкой в руках случайно врезался в господина Лина. Ему неловко. Он обращается к старику, спрашивает, все ли в порядке. Слава богу, Лин не выронил малышку. Сандью лишь слегка подбросило, и она открыла глаза – все в порядке. Не дождавшись ответа, молодой человек несется дальше.
Господин Лин осматривается. Вокруг тысячи людей – мужчин, женщин, детей, целых семей, шумных и веселых – все они направляются к большим воротам, за которыми на фоне неба легко различимы высокие деревья, холмы, аллеи и клетки. Клетки.
Старик чувствует, что сердце его бьется все быстрее. Клетки. Клетки с животными. Он их видит. Львов. Обезьян. Медведей. Внезапно у господина Лина возникает впечатление, будто он попал на фотографию, которую часто разглядывал. Парк! Это же парк! Вход в парк с каруселью с деревянными лошадками! Но если он около парка, значит, напротив… Ну конечно, там, на другой стороне улицы, где проносятся тысячи машин, – скамейка! А на скамейке подобно огромному толстому привидению – господин Лин не верит своим глазам! – расположился человек-гора! Друг ждет своего друга!