Потому и сказал собравшимся у палатки офицерам:
— Что вы паникуете? Никогда с коня не падали? Кто там на отсутствие попа сетует? Надо будет, я сам не хуже попа заупокойную службу прочитаю. Только, к вашему сведению, в ближайшее время погулять на поминках не придется. И отмены занятий на предмет похорон тоже не будет. Полчаса перекура — и вперед! Что касается Барабашова, то имеет место контузия и несколько царапин. Вечером, в крайнем случае завтра утром, будет в полном порядке. Вопросы есть?
Так и получилось. Утром ротмистр, сияя, как новый пятак, по случаю трехдневного освобождения от тренировок, появился в своей палатке. До обеда валялся на койке, а на обеде рассказывал всем желающим, что стукнулся здорово, и минут пятнадцать ничего не соображал. Однако оклемался быстро. «И вот, господа, какое везенье, по скольким камням прокатило — а хоть бы что! Точно такой случай был на Западном фронте. Там у корнета Савкина снаряд прямо под брюхом коня разорвался. Мы его с дерева снимали. Нет, не коня, самого Савкина. И в чем весь цирк? Сам целехонек, а штаны и гимнастерка — фьить! Исключительно в одних подштанниках висел!»
— И вы мне снова станете говорить, что никаких чудес? — спросил у Басманова Сугорин, когда они отошли от жизнерадостного ротмистра. — Голову на отсечение — всмятку разбился Барабашов. Я же своими глазами видел, какой он был, когда сержант его в машину укладывал. Покойник натуральный, руки и ноги болтались, шея свернута. Будто я покойника от контуженного не отличу…
— Ну и что? — отмахнулся Басманов. — Чего только сгоряча не померещится. Но вот же он, покойник, живехонек! Хотите сказать, у наших отцов-командиров еще и живая вода имеется? Ну и слава Богу. Хотел бы верить. Глядишь, и нас с вами сбрызнут при случае… Тьфу-тьфу-тьфу! — Басманов сплюнул через плечо три раза и перекрестился.
— В этом смысле оно, безусловно, так, — согласился Сугорин. — Однако удивляюсь вашему… э-э, некритическому подходу к действительности. Не знаю, что там дальше будет, но предпочитаю заблаговременно составить собственное мнение. Глядишь, настанет момент, когда и пригодится…
— Нет, полковник, вы что, действительно считаете этих господ… Кем? Чародеями, колдунами, в самом деле гостями из будущих времен или, как говорил я в прошлый раз, в шутку, разумеется, замаскированными атлантами?
— Не знаю… Не знаю… А в том, что дело здесь нечисто, уверен на все сто. Наблюдайте, Михаил Федорович, может, и вам что-то откроется.
…Наконец Шульгин с Берестиным признали, что для начала, пожалуй, хватит. Если против настоящих профессионалов конца века посылать свою гвардию было бы и рановато (впрочем, еще как сказать), то против не только Красной, а и вообще любой армии нынешнего мира — запросто. Вооружение плюс боевая подготовка делали их силой, противопоставить которой на Земле было некого и нечего.
Да и на вид бывшие белые офицеры разительно изменились. Специфические тренировки привили им совершенно иную осанку, походка стала пружинисто-скользящей, движения вне боя — замедленно-плавными, рациональными в каждом жесте, даже рисунок мышц стал другим, чем у спортсменов начала века. И лица тоже поменялись — дочерна загорели под средиземноморским солнцем, скулы обтянулись, взгляд приобрел постоянную настороженность, цепкость, и вообще в каждом отчетливо проявилось нечто волчье. Сдержанной мимикой, короткими улыбками, массой неуловимых деталей почти каждый напоминал героев тех самых боевиков, что с таким удовольствием смотрели. Новиков даже занес этот факт в свой дневник. В батальоне теперь можно было найти аналоги Юла Бриннера, Стива Мак-Куина, Сталлоне, других мастеров стрельбы и мордобоя. Феномен вполне понятный: когда в 62-м по экранам прошла «Великолепная семерка», уже через неделю пол-Союза ходило, одевалось и стриглось «под Криса»…