— Нет, у Марка патология, — хмурюсь я. — Он будет недееспособен. Аутизм, кажется.
— Как? — испуганно.
Развожу руками.
— Мне жаль…
Её взгляд уплывает.
— Это всë золото проклятое. Оно ничего не даёт, только отнимает. Кто-то умирает… Ценный, близкий… Или — страдает очень. Потому что люди проклинают тебя.
— Проклятое?
— Там до нас еще, в шахте людей засыпало. Много. Их семьям Дагиевы ничего не выплатили даже. Проклятое, да. Потом, они думали — руда истощилась. Не стало золота в породе. Они много денег в разработку вложили. В округе все перекопали. Шаман сказал: «Хозяйка болот» золото спрятала.
— Из-за погибших?
— Нет… Золото кровь любит. Из-за того, что змей на прииске извели, потравили.
Мелодично тихо рассказывает. Меня завораживает… Перед глазами рождаются образы.
Точно — Шахерезада!
— Сказки всë это…
— Сказки?… Продали нам землю за копейки. Наша — к ней прилегала. А отец слоем ниже, когда в шахте трупы разгребали еще одну жилу нашел. И Дагиевых это, конечно… Назад потребовали! — качает головой. — Мать их так нас проклинала, что от сердечного приступа умерла. Жадная, была очень.
— Что дальше было?
— Через несколько лет споров они предложили миром решить. Мне за младшего их брата замуж выйти. Он… — морщится с отвращением. — Проходу мне не давал с детства.
— А ты отказала?
— Отказала! Он мерзкий был… Жестокий… Но, как видишь, судьбы этой не избежала — за нелюбимого пойти замуж. Дед уговорил. Сказал — сама выберешь. Еще говорил: Черкасовы — люди своего слова. Защитят нас, если пообещают. Ошибся. Да и черт с ним, с этим золотом. Проживем без него.
— Я к этому отношения не имел. За отца — прошу прощения. Он был неправ, он раскаивается. За брата — не прошу. Ему будет соответствующая ответка. Но, мне очень жаль.
— Чего уж. Ты много обещал мне, Демид, — переводит обиженный взгляд мне в глаза.
— Я помню всë, что обещал. Всë в силе. Но путь… Он не всегда подчиняется идущему, Злата.
Отворачивается, уходит к окну.
— Алиса я. И права требовать у тебя от меня ничего нет.
— Алиса? А я — вдовец? — усмехаюсь.
— Отпусти, Демид. Страшно мне. Тронете Варвару, я не знаю… — начинает ее трясти. — Я вам такое проклятье устрою…
— Мое проклятие при мне! — касаюсь пальцами лемби. — Его я не отдам. Но и других не заслужил. И нет никаких «вам». Есть ты и я. И я сам кому хочешь устрою за вас. Не тебе — женщине — воевать. Твоё дело вон… грудью кормить.
Грудь у не просто… Арррр! У меня пробки, блять, вылетают от короткого замыкания. Веду пальцем по позвонкам на её шее. Разворачивается рассерженно, ладонь дергается, раскрываясь, как у разъяренной кошки. Опять?
Хватит пощечин! Предупреждающе качаю ей головой. Не срывай мне опять тормоза! Я их только отыскал.
Забираю еë руку, целую в ладонь. Растерявшись тянет обратно, сжимает пальцы в кулак, опускает.
— Грудью кормить… — горько.
Обнимает себя, закрываясь от меня.
— Тесты приехали. Пойдëм.
Приближаюсь, она пятится.
— Хочу закрыть все твои непонятки. И услышать ответ на свой вопрос.
— Какой вопрос?
— Самый важный, Злата.
Подхватываю под бедра, поднимаю выше. Моё лицо касается её груди, я как пьяный вдыхаю запах. Фа-а-ак…