– Это займет время, мы вам перезвоним, оставьте свои контактные телефоны, – ответили в УФМС.

Когда Катя вернулась к машине, гаишник и доктор Прохоров беседовали о «здоровье» – сломанной в аварии ноге гаишника, самочувствии и «ломоте к погоде». Мирно и тихо... Гаишнику, судя по его лицу, чудна и малоприятна была роль сторожа при докторе, который когда-то столь удачно, несмотря на свою молодость, сделал ему операцию. Но в связи с убийствами в районе действовал план «Сирена», и тут уж ничего не попишешь, приходилось строго исполнять служебную инструкцию, несмотря ни на какие личные симпатии.

Но их негромкие голоса...

Выражение их лиц...

Катя внезапно ощутила, что та острая тревога, тот азарт и ужас... да, да, именно ужас, который она испытала там, на дороге... тают, сходят на нет...

Надо во всем спокойно разобраться. Не пороть горячку, подумала она. И всегда помнить, что... это не единственные подозреваемые. Гермес ведь сбежал. И Чалов об этой важной новости еще тоже ничего не знает.

Прохоров указал маршрут правильно – весь путь Катя судорожно следила за номерами домов и названиями улиц. Смотреть на дорогу, на светофоры, на то и дело устремляющихся через проезжую часть «на ту сторону» полоумных пешеходов, уворачиваться от автобусов и маршруток на рыночной площади, нырять в кривые переулки и при этом крутить-вертеть головой туда-сюда, отыскивая эти чертовы таблички с номерами и названиями на углах... И все это, когда рядом – подозреваемый в убийствах...

Дом оказался «хрущобой»-пятиэтажкой с тенистым, засаженным тополями двором.

– Вы тут и тогда жили? – спросила Катя, глядя на номер дома. Нет, не вспомнить сейчас точно, какой там адрес указывался в уголовном деле у Прохорова-старшего...

– Это бабушкина квартира, мне досталась по наследству. А нашу мы с сестрой продали несколько лет назад. Наташа купила «однушку» в Москве, это уже после развода, когда она вернулась...

– Из Эстонии?

– А вы и это знаете? – он устало усмехнулся. – Вот мой подъезд, на третий этаж, прошу.

– Вперед идите, доктор. И вы так просто отдали ей вашу общую квартиру, то есть... общие деньги?

– Она всегда хотела жить в Москве, а я... я работаю и живу здесь.

Катя, поднимаясь по лестнице, смотрела на его широкую спину: «Будут стоять насмерть друг за друга... брат и сестра... Если это правда, что он сказал вот сейчас, если они даже в денежных квартирных вопросах такие... То встанут плечом к плечу в глухой обороне. Как пробить в ней брешь? Ведь тогда, давно, наши все же сумели... Прохоров сдал старшего брата, но тот урок, тот разговор с оперативниками, тот обман... да, да, это был фактически обман с их стороны... грамотно, профессионально проведенная беседа с несовершеннолетним свидетелем, и мальчишка раскололся, рассказал... Но, видно, запомнил тот жестокий урок на всю жизнь, и вот теперь...»

– Пришли, – доктор Прохоров достал ключи из кармана пиджака.

– Вы же сказали, там ваша сестра.

– Она там.

Катя ощутила, как по спине ее пробежал холодок. А что, если... там труп... Что, если он прикончил сестру как лишнего свидетеля и теперь таким простецким тоном (а как еще выражаются маньяки? Маньяки-мстители, отягощенные давним детским, отроческим чувством вины за предательство брата) заманивает и ее в свое логово...