Выйдя из чулана во двор, она с минуту стояла среди вечернего мрака и безмолвия, одной рукой опираясь на низкую ограду, другой придерживая свой тяжёлый живот. Вот оно и пришло, а муж в тюрьме, — какой срам! И на глазах у взрослых сыновей! На вид непроницаемая, как окружавший её мрак, она торопливо обдумывала все: нельзя звать ни доктора Скотта, ни миссис Риди, повитуху. Роберт безрассудно ухлопал все их сбережения на эту забастовку. У неё долги, она не может, не должна допустить новых расходов. В одну минуту решение было принято.

Она воротилась в дом.

— Дэвид! Сбегай к миссис Брэйс. Попроси её зайти ко мне поскорее.

Дэвид, встревоженный, вопросительно посмотрел на мать. Марта никогда особенно не благоволила к Дэвиду, он был любимцем отца, но в эту минуту выражение его глаз тронуло её. Она сказала ласково:

— Беспокоиться нечего, Дэви. Мне просто что-то нездоровится.

Когда мальчик поспешно вышел, она подошла к комоду, где хранилось все то скудное количество белья, какое у неё имелось, отперла его. Затем, неловко ступая, с трудом переставляя ноги, взобралась по лестнице наверх, в спальню сыновей.

Миссис Брэйс, соседка, пришла сразу же. Это была добродушная женщина, страдавшая одышкой, очень тучная: бедняжка выглядела так, словно и сама ожидала ребёнка. Но это только казалось. На самом же деле у Ханны Брэйс была пупочная грыжа, следствие частой беременности, и, несмотря на то, что её муж Гарри каждый год клятвенно обещал ей купить к Рождеству бандаж, бандажа у неё до сих пор не было. Каждый вечер, ложась спать, она усердно вправляла выпиравшую массу, и каждое утро эта масса снова вылезала наружу. Ханна почти привыкла к своей грыже, говорила о ней с близкими людьми так, как говорят о погоде. Грыжа была для неё любимой темой разговора.

Ханна с такими же предосторожностями, как и Марта, поднялась по лестнице и скрылась в комнате наверху.

Дэви и Гюи сидели в кухне. Гюи бросил чинить башмаки и делал вид, что с интересом читает газету. Дэвид тоже притворялся, что читает. Но время от времени они обменивались взглядом, чувствуя, что там наверху совершается что-то таинственное, и каждый видел в глазах другого выражение странного стыда. Нет, только подумать! И это у их собственной матери.

Из спаленки наверху доносился лишь шум тяжёлых шагов миссис Брэйс, и больше ничего. Один раз она крикнула вниз, чтобы принесли горячей воды. Дэви отнёс ей чайник.

В десять часов вернулся Сэм. Он вошёл бледный, стиснув зубы, ожидая ужаснейшей сцены. Мальчики рассказали ему, что случилось. Сэм покраснел (он вообще легко краснел), раскаяние охватило его: Сэм был незлопамятен. Он поднял глаза к потолку:

— Бедная мама, — сказал он.

На большее проявление нежности никто из них никогда не решился бы.

В три четверти одиннадцатого миссис Брэйс сошла вниз с небольшим свёртком, завёрнутым в газету… Вид у неё был расстроенный и озабоченный. Она вымыла под краном испачканные чем-то красным руки, напилась холодной воды. Потом обратилась к Сэмми, как к самому старшему:

— Девочка, — сказала она. — Прехорошенькая, но мёртвая. Да, родилась мёртвой. Я все сделала не хуже, чем миссис Риди, не сомневайтесь. Но ничем уж помочь нельзя было… Завтра я приду убирать маленькую. А теперь снеси матери наверх чашку какао. Ей уже немножко легче. А мне надо идти готовить моему хозяину завтрак к первой смене.