Ответы не получались связать логически. Каждый подразумевал противоречие между собой. Если AVA идейно настраивалась на братскую помощь, то почему финские власти, как таковые, поставили карелов на уровень недочеловеков? Если сам Тойво совершил что-то преступное в отношении своей родины, почему он не мучается совестью? Если немцы заинтересованы в расширении своего влияния, почему они не влияют, а только копаются под землей и зарисовывают камни?

Патриотизм — это убежище негодяев, но ведь и негодяям нужна какая-то поддержка, материальная и моральная. Религиозная, как бы между прочим. Недаром все военные вожаки вменяют себе избранность, духовное превосходство и способность ответствовать за чужие проступки, лишь бы они совершались по их приказу.

Тойво надеялся, что с Видлицы они выдвинутся в Петроград, но получилось несколько иначе. Олонецкая экспедиция породила после своего фиаско другие кампании.

Заполыхала, так называемая, Северная Ингерманландия. Царский офицер Юрье Эльфенгрен, прекрасно говоривший, как на финском, родном, так и на русском, сплотил вокруг себя целую армию народа инкери. Его прекрасная речь всегда сопровождалась делами, в основном, одобряемыми теми же самыми инкери. Он, например, создал государственный флаг Ингерманландии, наметил пути развития, даже министров назначил. То есть, по сути, обозначил свой территориальный суверенитет.

Почти год длилась вооруженная эпопея с Северной Ингерманландией, противная, как выяснилась позднее, и Советской России — ну, это понятно, и Финляндии — это непонятно, и Германии со Швецией — тоже непонятно.

Финских красногвардейцев воевать с Эльфенгреном не отправили, боялись, видать, необдуманных действий с их стороны. Но, к несчастью самих инкери, их географическое положение не способствовало обособленности — Петроград-то под боком. Даже, несмотря на то, что Эльфенгрен отказался взаимодействовать с Юденичем, он и его Ингерманландия не имела права на существование.

Инкери, пытавшихся спастись от красных, в Суоми приняли, конечно, но конечно, в смысле — окончательно, не приняли. Уже позднее миграционная служба Финляндии по договоренности с Советским Союзом в 1944 году выдала всех «беженцев» — инкери, карелов, вепсов и саамов — обратно в СССР. Под статус «беженца» чиновные дамы определили всех неэтнических финнов. В вагоны без объяснения — и за восточную границу. А там — добро пожаловать в рудники. Говорят, встречались среди охранников этих поездов с финской стороны правильные люди, не особо утруждающие себя поимкой беглецов, тогда удавалось хоть как-то спастись. Моему деду (деду автора) — не удалось, а шесть лет в норильской шахте до самого побега с ГУЛАГа здоровья и патриотизма ему не добавило (о моем деде в моей книге «Полярник»).

На железнодорожной станции «Свирица» пулеметную команду 6 финского полка переформировали, также переформировали и самого Антикайнена.

— Отправляетесь по решению РВС подальше, — сказали ему. — Ура, товарищи!

— Как так? — удивился Тойво.

— А вот так! Ты принят в ряды коммунистической партии, будешь теперь с честью нести звание партийца-ленинца.