Второй залп был еще слаженней, чем первый — и принес тот же эффект. «Факиров» в лексике добавилось, плотность ответного огня оказалась еще сильней. Красноармейцы лежали в своих земляных щелях и только ухмылялись сквозь стиснутые зубы: получите, гады, по заслугам.

С третьим «хоровым» выстрелом пришлось повременить. На этот раз англичане замешкались, несколько дольше приводя в порядок свои редуты. И не мудрено: они, наконец, поняли, для чего была, казалась, бесцельная стрельба красных, барахтаясь под обвалившимся тентом.

Стрелки на елках прекрасно справились со своей задачей, так же, как и прочие их товарищи на земле. Изначально было решено, что снайпера должны бить по модному маскировочному тенту англичан — точнее, по местам его крепления к земле. Другие бойцы в это же самое время стреляли по позициям врагов — просто, чтобы отвлечь внимание и не позволить зафиксировать положение своих «кукушек».

Англичане переоборудовали командный пункт, теперь с земли его было практически не видно. Однако с елок все осталось, как на ладони. Новый залп обрушил его, как и прежде. Враги напрасно стреляли по позициям красногвардейцев, напрасно изводили мины, напрасно поминали «факиров». Они поняли, что обрушение маскировочного тента — это издевательство. Трудно было не понять.

Была бы атака, или работа снайпера по солдатам и офицерам — англичане бы обозлились. Сейчас же они взбесились. Больше всех бесился командир: кричал так, что на другом берегу Онежского озера было слышно. Что — переходить в наступление? Как бы ни так, нету такой установки понапрасну рисковать драгоценными английскими жизнями.

А потом наступила ночь, еще светлая, но уже совсем не белая.

Обычными перестрелками дело в Медвежьегорске, естественно, не закончилось. Действительно, цель-то была другая — освободить город от интервентов и белогвардейцев. Белые ночи кончились, зато началась одна ночь — красная.

Пытались парни из туманного Альбиона при свете ракет что-то делать со своим тентом, да без толку: «кукушкам» было еще проще стрелять по контрастной из-за теней мишени. Конечно, теперь можно было вычислить стрелков по вспышкам выстрелов, но в конечном итоге это вычисление не дало ровным счетом ничего.

Англичане были уязвлены поведением красных в самое свое чувствительное место — в гордость. Бешенство интервентов притупило их бдительность и способность к здравому размышлению.

Командир — рыжий детина с тонкими, будто приклеенными усиками, сам взялся за ружье. Он заметил, что их обстреливают откуда-то с высоты, даже определился — откуда, но никак не мог преломить ситуацию. Дальность до засевших красных не позволяла сколько-нибудь метко попасть в стрелков. Разве что миномет задействовать, так корректировка нужна, а к ней — нужен корректировщик.

Для профилактики он пару раз пальнул в сторону противников, но ничего этим не добился. Винтовка оказалась так же бесполезна, как и сабля, болтающаяся на поясе.

Командир, пачкая форменный китель, сам прополз до ближайшего к врагу смотрового пункта, намереваясь взять координаты для минометчиков. С ним отправилось пара человек — адъютант и посыльный. Но на месте уже оказался кто-то из солдат, ссутулившийся на самом бруствере.