Помещение, арендованное «Богемос» для репетиций, находилось в гавани, в нескольких кварталах от бара «У Билла». Совершенно пустая комната, только стены оклеены ячейками от яиц, чтобы гасить эхо.

Ян сидит за ударными. Он управляет ритмом, и в то же время ритм управляет им. «Богемос» начали с классики — Sweet Home Alabama. Устойчивый четырехтактный ритм, ему это было не трудно. Разогревшись, они больше часа играли старый рок.

Реттиг то и дело поворачивался к нему с микрофоном в руке и одобрительно подмигивал:

— Чуть мягче дробь, Ян!

Ян кивает — понял. Многие годы он в одиночестве сидел за компьютером и компоновал музыку. Странное чувство — оказаться среди живых музыкантов. Сначала нервничал, потом стало лучше и лучше.

Установка «Тама» довольно потрепанная, ничуть не лучше, чем его собственная, даже, пожалуй, похуже. Кожа на бочке и малом барабане потертая, вот-вот лопнет. Ну что ж… можно не осторожничать.

— Отлично, — улыбается Реттиг. — Плотнее и плотнее.

Кроме него и Яна еще двое — Расмус, вторая гитара, и бас-гитарист Андерс. Оба за все время репетиции не проронили ни слова, только иногда поглядывали исподволь, и Ян так и не понял, что они думают по поводу новобранца, заменившего их постоянного ударника Карла.

Интересно, а они тоже охранники из клиники?

В четверть девятого они начали собирать оборудование. Гитаристам собирать особенно нечего — они суют инструменты в футляры и исчезают. Остались Реттиг и Ян — он знает, что Реттиг ждет ответ.

— Хорошо играешь, — похвалил Реттиг, — африканский стиль.

— Спасибо. — Ян встал с табуретки. — Приятно было поработать.

— Ты и раньше играл в группе?

— Конечно, — врет Ян, не задумываясь.

Они замолчали. Стало неправдоподобно тихо — наверное, из-за яичных ячеек. Реттиг принес из прихожей длинный футляр и посмотрел на Яна:

— Надумал что-нибудь? Насчет вчерашнего?

Ян опустил голову.

— Сегодня День детей, четвертое октября, — сказал он тихо. — Ты знал об этом, Ларс?

Ларс покачал головой, не отрываясь от работы, — он развинчивал штатив микрофона.

— А разве не День коричных булочек?

— И это тоже.

Они опять замолчали.

— А у тебя есть дети, Ларс?

— Почему ты спрашиваешь?

— Общаясь с детьми, становишься мудрее.

— Да, наверное… но, к сожалению, детей у меня нет. Девушка есть, а детей нет. А у тебя?

— Нет… Своих нет.

— Ну ладно… так ты надумал что-нибудь? — повторил Ларс вопрос.

— У меня есть еще один вопрос… что вы от этого имеете?

— В общем, ничего, — ответил Реттиг после паузы.

— А не в общем?

— Чепуха какая-то… берем немного за доставку. Надо же сортировщика как-то заинтересовать. Сорок крон за письмо. На этом не разбогатеешь.

— И только письма? — Ян уже не помнил, в который раз он задал этот вопрос, но Реттиг оказался терпеливым парнем.

— Да, Ян. Обычные письма.

— О’кей… Можно попробовать.

— Прекрасно. — Ларс положил разобранный штатив на пол. — Сделаем так. Ты получаешь от меня пакет, а в следующую ночную смену захватишь его в комнату свиданий. Ночью, как можно ближе к полуночи. Но не каждую ночь… — Он достал из сумки какую-то распечатку. — Только когда работает один из нас. Вот расписание смен.