Чекисты все же «раскололи» «наводчика». По сговору с душманами он вел разведроту Зубова в ловушку. Когда об этом доложили комбату, у того исказилось всегда спокойно-холодное скульптурно правильное лицо. В глазах засветилась радость, что Зубов, его офицер Зубов, не виноват и честь батальона будет восстановлена, а из черной дыры открытого рта должен был вот-вот вырваться крик боли и раскаяния, но так и застрял, захлебнувшись в досадливом кряке.

«Как же теперь быть с посаженным на гауптвахту самолюбивым бунтарем? О происшествии знают во всех частях джелалабадского гарнизона. Пойдет гулять легенда, как дуролом комбат зря обидел талантливого командира роты. Что же делать? Послать кого-нибудь, чтобы передал приказ об освобождении? Но надо знать характер этого строптивца. Откажется выходить, стервец. Потребует «наказания виновных, восстановления попранной справедливости». Чего доброго, в Кабул «телегу» пошлет, мол, боевого офицера «с грязью смешали». Придется идти самому, хоть это и унизительно. Не пристало комбату перед ротным извиняться. Мало ли что бывает?! Ну накричал, оскорбил… Мне, что ли, не приходилось? В армии да в боевой обстановке… Проглоти и не кашляй! А перед этим, видишь ли, надо расшаркаться. Да еще неизвестно, соизволит ли его светлость принять твои извинения. Ишь, какое поколение пошло», – рассуждал сам с собой комбат, а ноги несли на гауптвахту.

По старой командирской привычке он начал с разноса выскочившего ему навстречу с рапортом начальника караула. Всегда найдется статья Устава гарнизонной и караульной службы, которую в точности не выполняют. Переходя от камеры к камере, ожидая за каждой очередной дверью Зубова, распекая зычным баритоном начальника караула, комбат уже разговаривал с ним, зная, что тот его слышит.

– А ты не ерепенься, не ерепенься! Подумаешь, какие мы нежные! Сделал начальник замечание – мотай на ус и претворяй!

Открыв дверь с номером 12, комбат сразу догадался по комфорту о зубовской самодеятельности и обрадовался возможности позубоскалить, с юмора легче начинать тяжелый разговор.

– А это что у вас тут, товарищ начальник караула? Филиал санатория «Фирюза»? Или кабинет интенсивной терапии?

– Никак нет! – подавленно, механически отвечал начкар, которому не до юмора.

– Кто здесь сидит? Или лежит? – взглянув на завернутую с головой в одеяло мумию на кровати, как можно равнодушнее спросил комбат.

– Старший лейтенант Зубов.

– Где вы видите старшего лейтенанта? Если бы Зубов был здесь, он приветствовал бы своего комбата, как положено по уставу, так или нет? А здесь, видите, никого нет.

Комбат прошел к кровати и неожиданно плюхнулся на спину Зубова. Увесистый, в сотню килограммов «аргумент» подполковника озадачил Олега. Ничего не придумав, он решил молча терпеть.

– У-уф! Отдохнуть немного здесь от жары, что ли? – устраиваясь поудобней, сказал комбат и попросил начкара открыть бутылку минеральной воды.

– Вы для чего сюда поставлены, прапорщик? – между глотками начал рассуждать подполковник. – Если вы заявляете, что в этой камере находится Зубов, а его нет, то как мне вас понимать? – Начальник караула и хлопающий глазами над его головой Вася отвечать, естественно, не могли. А комбат загадочным беззлобно-ворчливым голосом продолжал: – Если перед вами отбывающий наказание офицер, вы обязаны его содержать в строгости и никуда не выпускать. А если вы знали, что офицер Зубов ни в чем не виноват, создали для него комфортные условия, да еще и самовольно отпустили, то значит – что? – вы превысили свои полномочия.