— Давай беги!..

Из гаража не донеслось ни звука, дверь тут же заперли, а Никиту выпроводили на улицу.

Потом все, кроме Степанова с Андреем, добровольно вызвавшихся охранять гараж, отправились хоронить Петухова. А Никита долго еще бродил под забором и выкрикивал, что Катя ни при чем, что звери — это дети Бероевых. А с пугалом, да, погано вышло, но это он, лично он виноват… На душе было паскудно, выпить тянуло со страшной силой. И он, наверное, все-таки ушел бы к себе опустошать последние запасы, если бы не Юки, запоздало примчавшаяся выяснять, что творится на этот раз. Она ходила за Никитой хвостом и кивала, округляя неумело накрашенные глаза:

— Я так и думала…

Неизвестно, что она там думала, но моральную поддержку обеспечивала.

Когда вьюрковцы вернулись с похорон, Никита уже устроил себе наблюдательный пункт у чужого забора: отсюда никто пока не гнал и участок председательши хорошо просматривался. Никита ругал себя за неспособность пойти к председательше и героически спасти свою криворотую принцессу, но с поста не уходил. Юки теперь обеспечивала ближнее наблюдение и прибегала каждые десять минут, чтобы отрапортовать, что ничего не произошло. Это успокаивало. Поэтому задремавший Никита не сразу открыл глаза, услышав в очередной раз ее приближающийся топот.

— Усов! — причитала Юки. — Усов! Убьет!..

Дэнчик привередничал — то ему тень не нравилась, то солнцепек, то земля неровная. С берега Сушки они ушли — там было сильно намусорено. Теперь вокруг был лес, изрезанный многочисленными тропками, негустой и мшистый.

Наконец нашли полянку, соответствовавшую представлениям Дэнчика об идеальном месте: ровную, поросшую мхом и тонкой мягкой травой, опушенную густым малинником и прикрытую от довольно злого уже солнца березами.

Оказалось, установить палатку не так-то просто. Дэнчик, заранее изучивший в интернете все инструкции, даже хотел еще раз погуглить, но сети не было. В конце концов, раза с четвертого, вместо малопонятной инсталляции у них получилась вполне себе палатка, только верх провисал, и осталась одна лишняя веревка.

Забравшись внутрь, Дэнчик открыл теплое пиво, и они пообедали мятыми и поплывшими, необыкновенно вкусными бутербродами. Сразу потянуло прилечь, отдохнуть, сонная лень разлилась по мышцам. Выяснилось, что одеяло всего одно, и они со смехом возились в тесноте, делили его, потом посерьезнели и деловито переключились друг на друга. Потом задремали.

Когда Никита влетел на участок председательши, Усов почти сбил прикладом замок с двери гаража. На нем, как собаки на медведе, висели Степанов с Андреем, остальные наблюдали за потасовкой с безопасного расстояния: кто с веранды, кто из-за забора. Все кричали, а Усов ревел, что перестреляет всех к чертям, если не отвяжутся.

Никита бросился в клубок дерущихся, оттолкнул кого-то и, почувствовав в руках холодную тяжесть ружья, изо всех сил дернул на себя. Боль разорвала низ живота и пах, а в мозгу, который словно отделился от орущего тела, мелькнула мысль — почему нет выстрела? Никита рухнул в шиповник вместе с ружьем и, миновав испепеляющий пик боли, страшно обрадовался: крови не было. Усов не стрелял, просто двинул коленом в пах. Но зато ружье теперь у него — победа…