— Послушайте, Мелани. Давайте еще раз спокойно обсудим все с самого начала. Вы ведь не рассматриваете всерьез такую возможность и не собираетесь забрать дочь из нашей семьи спустя десять лет?

Она вздохнула.

— Мы не рассматриваем. Это уже решено.

— Решено? — рассмеялся я. — Что происходит? Здесь где-то скрытая камера? Вы не вправе такое решать. — Мое благое намерение вести себя с ней как можно благоразумнее провалилось. — Уже забыли? Четыре года назад мы оформили опекунство над Йолой, — напомнил я ей. В настоящий момент мы снова подали документы на удочерение, но заявление еще не рассмотрели. — И только суд по делам семьи может лишить нас права опеки.

Мелани в очередной раз помотала головой:

— У вас ограниченное опекунство, господин Роде. И право на определение места жительства ребенка вы делите со службой по делам несовершеннолетних и…

— Что? — не веря, крикнул я. — Это же бред какой-то.

Я никогда не интересовался юридическими вопросами, все это улаживала Ким, но о таком ограничении я никогда не слышал.

— Хм, может, вам стоит заглянуть в свои документы, впрочем, вы также могли бы ответить и на наши письма. Мы приглашали вас на три слушания. — Снова Мелани постучала по папке. — Никакой реакции.

Я протянул руку к папке, которую социальная работница мне тут же передала. Действительно. Я прочитал наши с Ким имена в адресной шапке документа, потом тему «Воссоединение семьи» и первые строчки письма, которое начиналось словами «Относительно находящейся под опекой Йолы Армии было получено заявление биологической матери…» и заканчивалось «…в очередной раз просим вас срочно связаться с нами».

Я поднял глаза и поймал взгляд Мелани.

— Еще раз: я не знаю, кому и что вы отправляли почтой или по имейлу, но мы вот этого не получали. А даже если бы и получили, вы ведь не собираетесь отправить девочку из нормальных условий обратно в ад.

— Нормальные условия? — спросила Мелани, у которой нервно задергалось веко. Только сейчас я осознал, насколько она напряжена. И напугана. — Это ведь был ваш брат перед домом?

— Да, и что?

— Осужденный педофил, которому запрещено подходить к школам и детсадам ближе чем на пятьдесят метров?

— На что вы намекаете?

— Я не намекаю, я констатирую: в доме Роде Йола также подвержена латентной опасности со стороны близких родственников. Из-за вашей небрежности она не только получила доступ к смертельно опасным наркотикам…

Конечно, я давно ждал, когда же речь зайдет о нокаутирующих каплях.

— …к тому же создается впечатление, что у нее неустойчивая психика, а в последнее время даже наблюдаются приступы агрессии.

— Неустойчивая психика и приступы агрессии? — растерянно повторил я.

— По нашим данным… — Мелани перелистнула страницу и кивнула, — она бросила в учительницу камень.

— Откуда… — Я сглотнул и почувствовал, как в левом виске зарождается тупая боль. — Откуда, черт возьми, вы это знаете?

Все произошло сегодня утром, несколько часов назад. Случившееся просто не могло так быстро попасть в документы Мелани.

— Мы стараемся собирать как можно больше информации о наших детях, находящихся под опекой, и…