Выйдя к лесу, она вдруг подумала: а в какую сторону идти? Ударил мороз, лес превратился в царство льда и сплетенных ветвей. Что ждет ее в чаще? И даже если она проберется через глубокие сугробы и найдет дорогу в Дуву, что тогда? Слабак-отец робко попытается ее обнять? А как поступит его похотливая жена? Ни одна дорога не приведет Надю в прежний, любимый дом. От этой мысли в ее груди образовалась болезненная трещина, щель, через которую в душу проникал холод. На какой-то страшный миг она почувствовала себя маленьким заблудившимся ребенком, безымянным и никому не нужным. Стой она хоть целую вечность на этой опушке с лопатой в руке, никто не окликнет ее, не позовет домой. Надя резко развернулась и побежала обратно, к золотистому теплу кухни. На бегу она шепотом повторяла собственное имя, словно боялась его забыть.
Изо дня в день девочка трудилась: мыла полы, вытирала пыль, чинила одежду, убирала снег, очищала окна от намерзшего льда. Но чаще всего Надя помогала Магде с готовкой – и не только еды. Ведьма делала лосьоны и притирания, едко пахнущие мази, настойки во флаконах темного стекла, жемчужного оттенка пудру, которую раскладывала по маленьким узорным баночкам. В горшках на плите всегда булькало что-то непонятное. Скоро Надя узнала секрет Магды.
Они всегда являлись поздно вечером, на растущей луне. Мужчины и женщины преодолевали долгие мили льда и снега, в санях или верхом на захудалой лошаденке, даже пешком. Они приносили яйца, вяленое мясо, муку, зерно; везли копченую рыбу, кирпичики соли, головы сыра, вино в бутылках, чай в жестяных банках и непременно сахар – целыми мешками, ибо Магда, как известно, любила сладкое. Они приходили за приворотным зельем или ядом, который нельзя распознать, умоляли сделать их красивыми, богатыми, здоровыми.
Когда в дверь стучали, Надя пряталась. По приказу ведьмы она забиралась на самую высокую полку в кладовой. «Молчи и не высовывайся, – наказывала Магда. – Не хватало еще, чтобы пошли слухи, будто я краду девочек». И вот Надя сидела в кладовой с Владчеком, грызла пряное сухое печенье или сосала лакричный леденец и наблюдала за работой ведьмы. Девочка легко могла выскочить к людям, закричать, что Магда удерживает ее силой, и попросить, чтобы ее отвезли домой. Вместо этого она сидела тихо-тихо, не издавая ни звука. Во рту растекалась сладость, а Надя смотрела, как люди приходят к старухе со своими просьбами, отчаявшись или негодуя, но при этом проявляют к ней неизменную почтительность.
Магда давала им капли для глаз, лосьоны для укрепления волос, разглаживала морщины, стучала по груди, пока хворый не отхаркивал черную желчь. Надя не могла понять, что из этого – настоящее целительство, а что – лишь умелое представление, пока однажды ночью к ведьме не пришла женщина с кожей, точно воск.
Как и остальные, она была страшно худой, с впалым, резко очерченным лицом. Магда задала ей вопрос, которым встречала всякого, к ней приходившего: «Чего ты хочешь?»
Задыхаясь от рыданий, женщина рухнула на руки ведьмы, и та принялась гладить ее по плечам, бормотать что-то ласковое, утирать слезы. Надя не могла разобрать слов – они переговаривались слишком тихо. Перед уходом незнакомка достала из кармана крохотный мешочек и высыпала его содержимое на ладонь Магды. Надя вытянула шею, стараясь получше разглядеть, что там такое, но ведьма быстро сжала кулак.