– Я попрошу Витю сделать тебе кофейку, – засуетилась Иратова.

– Не надо, – поморщилась Мускатова, – в нашем буфете редкостная растворимая гадость.

Иратова улыбнулась:

– Нет, по моей просьбе он тебе настоящий кофе сварит, из зерен.

Понятное дело, увидев первую чашечку, Светлана вспомнила эту беседу и с удовольствием выпила капучино.

Услышав Светины слова, Иратова смущенно забормотала:

– Ох, не очень красиво я поступила… Ведь пообещала принести Свете хорошего кофе и забыла. Пошла в буфет, но по дороге встретила Обоймова, и тот потребовал, чтобы я немедленно зашла к нему поговорить об «Отелло». Вот и запамятовала про кофе!

Мускатова пожала плечами и продолжила рассказ.

Напившись капучино, она направилась в вотчину Таткиной. В коридоре ей неожиданно стало дурно – закружилась голова, задрожали ноги. Света испугалась, что упадет в обморок, и, чтобы попросить о помощи, толкнула первую попавшуюся дверь. Поняла, что очутилась в костюмерной, хотела позвать Олю, но не смогла произнести ни слова. Дальше ее воспоминания были весьма отрывочны. Вроде она прошла в глубь комнаты… увидела диван за штангой, где висели кринолины… упала на него, затем темнота…

– Так, кто где был, когда объявили о пожаре? – сурово спросил Егор Бочкин, обводя присутствующих тяжелым взглядом.

– Я был на сцене, – занервничал Ершов. – Ваня выбежал из-за кулис, опоздал на выход. Розка от злости посинела.

– А тебе понравится, если твой партнер вовремя не появится? – огрызнулась Глаголева.

– Иван повернулся к залу лицом, улыбнулся. Зрители увидели клыки и со стульев попадали, – вещал Григорий Семенович. – Мне Ванькина хохма не понравилась, глупо он пошутил. Сам, правда, понял, что сыдиотничал, и живо за кулисы смылся. А Розалия ржать принялась.

– Не сдержалась, – призналась наша Джульетта. – Очень уж у Клюева кретинский вид был!

– Глаголева следом за ним удрала, – перебил ее Ершов, – я остался один. Стал вызывать кормилицу. Ей полагалось чуть позже появиться, но спектакль надо было спасать. Я боялся, что Светка еще в гримерке, она всегда опаздывает, в последнюю секунду выскакивает. Безответственный человек!

– А ты лысый дурак! – обиделась Мускатова. – Думаешь, хорошо сейчас в берете смотришься? Какого черта его нацепил?

– Моя голова, что хочу, то и ношу, – надулся Ершов.

Полицейский повернулся ко мне:

– Где находились вы?

– За центральным задником, вместе с Софьей Борисовной, – ответила я.

– Я к ним со сцены подошла, – подхватила Розалия. – Но более ничего не помню, потому что никак не могла успокоиться, перед глазами Иван стоял со своими вампирскими клыками. Анекдот просто!

– А где в тот момент были другие исполнители? – напрягся Егор.

– Ведь мы уже объяснили вам, – с высокомерием вдовствующей королевы вымолвила Глаголева. – Я подошла к Соне и Степаниде. Я самая главная, другие вас не должны интересовать.

Я удивилась. Надо же, мадам, оказывается, помнит мое имя!

– Гриша был на сцене, – продолжала Розалия Марковна, – Ваня психанул и помчался к Леве в кабинет. Непрофессионально он поступил. Что бы ни случилось, артист обязан продолжать спектакль. Вот у меня в начале мая пропала любимая зажигалка, подаренная президентом. И что? Я не дрогнула, отработала пьесу. А погоревала потом. Ваня же полетел Обоймову жаловаться, наплевал на зрителей. Ему надо объявить выговор, так актеры себя не ведут. Наш девиз: умирай, а спектакль спасай.