– Она боится сцены, – пробормотала я, – Лев Яковлевич зря надеялся, что костюмерша сможет преодолеть страх. Ольга всегда старается не смотреть людям в глаза, косится в сторону. Потому и оказалась второй на очереди, что была не столь опасна. И мне кажется, Таткина с Мускатовой узнали друг друга, поэтому они и конфликтовали. Обе помнили, что они из неблагополучных семей, им, наверное, было очень неприятно вновь встретиться и работать в одном коллективе. Ну, согласитесь, некомфортно сталкиваться каждый день с женщиной, которая знает, в каком дерьме ты провела начало жизни. И еще. Знаете, когда Бочкин собрал всех в кабинете Льва Яковлевича, Иратова рассказала, как ходила опознавать труп. Я еще поразилась ее мужеству. Надо же, пожилая женщина, а решилась на такой шаг… Потом я удивилась: разве можно, просто взглянув на обгоревшие останки, определить, кто перед тобой? Софья Борисовна в ответ на мое недоумение что-то добавила про корзинку и отсутствие Светы на сцене. А Бочкин совсем не насторожился! Сейчас-то я понимаю, почему Иратова была уверена в личности погибшей: она знала, что в гримвагене суждено было сгореть Мускатовой. Но вот чего я не поняла, так это как Обоймов догадался, что Пиратов – это Иратов? У Берти в записках о Петре не могло быть ни слова, режиссер не знал, что Борис его обманул.

– Когда Обоймов начал готовить спектакль, он не сумел отыскать Бориса Пиратова, – пояснил Якименко, – всех нашел, а исполнителя роли Кассио у него не имелось, пришлось милейшему Льву Яковлевичу подбирать актера самому, и он обратил внимание на Иратова, решил рискнуть пригласить в постановку Петра. Ясное дело, Иратов согласился, он вначале тоже не понял, что задумал Обоймов, обрадовался: ведь ему досталась одна из главных ролей, а потом в театре начали появляться Мускатова, Таткина…

– Хорошо. Теперь займемся Ясмин, – перебил Вадим Олегович. – Степанида, отчего вам в голову вдруг пришла дикая, на первый взгляд, мысль о том, кто убил Гамидову?

Я судорожно вздохнула.

– Сама не пойму, почему в тот момент, когда я находилась в гримерке с Ларисой, вдруг сложила все вместе. Просто меня осенило. Раз! И пазл сошелся. Я все думала о маньяке. Если он убивает бывших актеров театра «ОЗА», то при чем тут Ясмин? Она же ни малейшего отношения не имеет к Вознесенскому. Может, было два убийцы? Один охотился на воспитанников Альберта Сергеевича, а другой на дочь Хайдара Гамидова?

Я примолкла и посмотрела на внимательно слушающих меня мужчин.

– И у меня вдруг мелькнула мысль: тогда оба преступника должны быть знакомы.

– Почему? – спросил Вадим Олегович.

– Они действовали одинаково, – пояснила я, – поджигали с помощью смеси простых средств и лекарства. Игорь Сергеевич сказал мне, что «зажигалки» во всех случаях идентичны. У меня аж голова от всех этих мыслей заболела. Я только-только сообразила, что Иратов и есть Пиратов, испугалась… и тут Лариса достала бармалагин.

Я стиснула руки в кулаки и прижала их к груди.

– Понимаете, да?

– Поясните, – попросил Николай Михайлович.

Я начала сыпать словами: