Уже за сто метров до барьера до меня начал доходить откат от разрушения моих сторожевых заклинаний. Пчела за пчелой, морок за мороком, они исчезали, принося боль. А потом какая-то неведомая сила просто смела их одни ударом. В глазах потемнело, а земля ушла из-под ног. Под купол я даже не вбежал, а проскользил брюхом по траве, где начал ползти, цепляясь руками за чахлые стебельки. Они резали пальцы, но эта боль была слабее боли отката.

Рядом упала Ангелина, схватившись ладонями за голову. Мгновением позже меня ударило чем-то упругим, отчего я кувырком прокатился пару метров, прежде чем плюхнуться лицом в луже. Потом сила ударила обратно, но я смог вжаться и удержаться, зато над головой пронеслись две боевые машины, словно большие рыбины, которые попались на крючок огромной удочки, а неведомый рыболов подсёк и потянул снасти на себя.

А потом наступила тишина. Только неподалёку кто-то стонал. Я пересилил себя и открыл глаза. Все лежали на траве в нелепых позах. И не только члены моего отряда, но и те солдаты, что встречали нас из леса.

– Что это было? – едва слышно спросила Соколина, оказавшаяся совсем недалеко от меня.

– Не знаю, – ответил я непослушными губами, а потом вздохнул и сел на колени.

Глаза сами собой начали искать те самые боевые машины пехоты. Они нашлись среди деревьев за барьером. Искорёженные и смятые, как алюминиевые пивные банки. Это нечто выдернуло их прямо из-под защиты.

По поляне шёл незнакомый мне солдат. Он держался руками за виски и с каким-то безумно-контуженным взглядом, полным безразличия и непонимания, рассматривал верхушки деревьев. Из-под его пальцев тонкими струйками текла кровь.

Перед глазами снова пошла волна мути и цветных мошек, я уронил лицо в мокрый мох, радуясь, что это не коровья лепёшка. Впрочем, выбора оставалось немного. А потом кто-то оторвал меня от земли, поставив на ноги. Я сперва подумал, что это кто-то из волотов, но передо мной оказалась седая морда духа-медведя. Он тяжело дышал, словно сильно спешил.

– Человече! – проревел он, отпуская меня из когтистых лап, – пойдеши со мною! Покуда вас ожодали, эта блудодейка зло измыслила! Бегом побегёши, чаровник!

– Я не могу, – ответил я, тряхнув головой, чтобы прийти в чувство.

В ушах до сих пор звенело.

– Сейчас бы ванну, чашечку кофе, – раздался рядом голос Соколины, – А классно мы им задницы надрали.

– Не до шутовства сей миг! – рявкнул медведь, – Не паяцы!

– Позови спецназ, – ещё раз попытался отбрехаться я.

– Нет никого! Всея рать улитками ползает по полянам! Вы токмо на ногах! Я один не осилю.

Он рыкнул и просто-напросто потянул за собой, уцепившись зубами в рукав. Я всегда знал, что медведи быстро бегают, но не догадывался насколько. Я просто волочился за ним, стараясь не рухнуть под когтистые лапы.

– Какого чёрта?! – вырвалось у меня, когда мы прибежали к нашему району размещения, и я увидел происходящее там.

Возле палатки с больными стоял Яробор. Он сам был бледен, и при этом сверкал глазами, как трансформатор, в котором закоротило оплётку. Казалось, его искры могут поджечь палатку и траву под ногами. Он держал свою чёрную бархатную шапку в руке и стискивал в жилистых пальцах. Я посмотрел на кунг, там на ребристой площадке на дышле прицепа стояла Александра. Она тихонько покачивалась, вцепившись пальцами нашему тихому и неприметному Мягкой Тьме в плечи. Вымороженная ледником и высушенная за миллион лет мумия неандертальского ребёнка замерла с глупым и испуганным видом. Я поискал глазами Полоза, но не увидел. Он испарился в неизвестном направлении. Зато из двери выглядывал дед Семён.