И их губы встретились точно посредине, найдя компромисс между вассальной зависимостью и приказом. Примирительная позиция для двух слишком гордых людей.

Они неторопливо поцеловались, позволив властвовать первобытным эмоциям. Ушли в сторону кажущиеся разногласия, красота их чувства медленно снимала покрывало с неизведанного. Возможно ли такое блаженство с каждым мужчиной? Импрес вспомнила, старого Чу и Джейка Полтрейна и, хотя опыт ее был ограничен, мгновенно решила, что Трей послан ей как особая удача.

Трей признавал, что изысканное возбуждение, происходящее от общения с ней, уникально, но анализировать свои ощущения у него не было ни сил, ни желания. Скорее, он интересовался, выдержит ли его спина, если он ляжет, а Импрес усядется на него. А почему бы нет? — решил он азартно и, поцеловав ее, пробормотал:

— Пошли.

Взяв Импрес за руку, он повел ее к кушетке. После первых же шагов она почувствовала, что бедра у нее скользкие от спермы.

— Это моральный декаданс, — выдохнула Импрес, желая, чтобы Трей почувствовал то же, что и она, желая, чтобы он понял ее напряженность. Когда Трей слегка повернулся, чтобы узнать, что кроется за ее словами, она указала вниз блестящими глазами на свои покрытые глянцем ноги.

— А декаданс приятен? — спросил он мягко и понимающе.

Когда она кивнула, он сказал:

— Я могу дать тебе больше. Я могу наполнить тебя… декадансом.

Придвинувшись ближе, Трей неторопливо провел руками по ее телу от бедер к животу, чуть остановился, чтобы поласкать округлость грудей, и напоследок легко скользнул по шее. Тепло разлилось по телу Импрес, как жар полдня в пустыне, когда руки Трея пропутешествовали по ее телу. Она закрыла глаза, отдаваясь поднимающемуся пламени, роскошному блаженству. И это продолжалось до тех пор, пока он не приказал мягко:

— Посмотри на меня.

Пушистые ресницы Импрес томно приподнялись, когда она вернулась к реальности из своего воображения.

— Я наполню тебя, — сказал он низким сиплым шепотом, — насыщу, залью тебя, — палец коснулся мягко ее горла, — до сих пор.

Для тела, пульсирующего от неисполненного желания, для неожиданно прерванной страсти это было обещание, которому невозможно противиться.

— Прекрасно, — прошептала Импрес, приподнявшись на цыпочки, чтобы коснуться теплыми влажными губами его шеи.

Это больше чем прекрасно, подумала Импрес секундой позже, лежа на кушетке. Язык Трея неторопливо касался гладкой поверхности ее бедер, двигаясь медленно вверх, доставлял ей восхитительное удовольствие, которое невозможно было выразить словами. Казалось, она в раю, и забыла о том, кто она и откуда. Импрес погрузила пальцы в его густые темные волосы, пахнущие каким-то неуловимым экзотическим запахом, который навевал мысли о караване в пустыне, бредущем под яркими ночными звездами, и послушно раздвинула ноги, когда пальцы Трея надавили на них, и затряслась, когда его язык коснулся ее влажного средоточия чувств.

Он ласкал ее до тех пор, пока Импрес не запросила пощады. Это было выше ее сил. Я не выдержу, подумала она, я не могу больше ждать. Страсть и язык Трея действовали сообща. Она была влажная от желания, а ее сердце колотилось с такой силой, что, казалось, распаленная кровь сжигает каждый нерв ее тела.