Импрес послушалась, когда он сказал: — Сними рубашку.

И когда она сняла, Трей, в свою очередь, освободился от халата, почувствовав короткую, заставившую его вздрогнуть боль.

Секундой позже Импрес стояла перед ним нагая, ее щеки пылали, румянец заливал шею и грудь; ее дыхание, как он заметил, было затрудненным. Трей протянул руку и мягко погладил ее щеку, затем губы, шею, потом пальцы деликатно скользнули вниз и стали ласкать ее соски, пока они не начали напрягаться, пробуждаясь к жизни. Он наблюдал, как по мере движения его руки, выражение удовольствия проявлялось у нее на лице все сильнее. Руки Импрес поднялись, сомкнулись вокруг его шеи, и без единого слова она прижалась к нему еще теснее. Ее действия были безупречно согласованы с его, а он был давно без женщины и близок к тому, чтобы овладеть ею даже без ее разрешения. Слегка поцеловав ее, он пробормотал:

— Полечи меня, свирепый котенок.

Потом он прижал ее к зеркальной двери и, больше не владея собой, согнул ноги, чтобы войти в нее одним свирепым толкающим движением.

Ритм его движений был яростный, интенсивный и мощный, и Импрес, прижатая к холодному зеркалу, позволила, чтобы страсть полностью затопила ее. Темный стремительный поток понес ее, ведя к пику, горячие спирали страсти распространялись от властного повелительного предмета, который находился в ней.

Тело ее в следующий момент было поднято в воздух, и неистовство завладело ею. Затем бархатистый предмет стал покидать ее именно в тот момент, когда она нуждалась в нем больше всего, и невольно она закричала:

— Нет!

Ее руки плотнее сжали спину Трея, теснее прижимая его к себе. Глаза Импрес закрылись от внезапного предвкушения, в то время как ее страстное объятие причинило боль его израненной спине и заставило Трея застонать.

Импрес сразу же осознала, что она сделала.

— Извини, извини, — вскрикнула она негромко, ее руки отпрянули назад, словно обжегшись. — О Боже, с тобой все нормально?

Глаза Трея открылись, он кивнул и улыбнулся, совсем другое мучительное сладостное чувство билось в его теле, подавляя все остальное.

— Пока да, — пробормотал он, его глаза были тяжело полуприкрыты. Сжав ее кисти, он положил ее руки ниже на свою спину, шепча: — Там… держись крепче, дорогая.

И волшебство продолжалось, заставляя ее раскрываться, приспосабливаясь к нему, двигаясь так, чтобы побыстрее преодолеть тот малый путь, когда они еще могли контролировать себя, и оказаться наконец в плену ошеломляющего восторга.

В этот момент чувственного торжества вторгся неприятный звук.

— Трей, Трей… где ты?

Это был голос его матери, и она была в комнате за дверью.

Разум Трея подавал сигнал тревоги чувствам, но они были глухи. К его голове можно было в этот момент приставить ружье, а он бы не почувствовал и не остановился. Дикая страсть приближалась к вершине, и он предвкушал удовольствие, которое в следующий миг должно было взорвать его. Трей скорее чувствовал, чем слышал, негромкие вскрики Импрес, предупреждающие о тревоге, но его руки только сильнее сжимали ее. Опустив голову ниже, двигаясь губами по щеке, скользя к уху, он прошептал: