Я спихиваю себя с постели: голова кружится, поэтому приходится опуститься перед кольцом на колени, чтобы можно было потянуть. Наматываю цепь на предплечье и тяну со всей силы обеими руками. Не срабатывает. Не уверена, что сработало бы, будь я в нормальном состоянии: кольцо сделано хорошо. Тогда я оглядываюсь в поисках предмета, который можно было использовать, чтобы повредить кольцо или хотя бы звенья цепочки.

Как назло, под рукой ничего. В комнате вообще нет ничего, что бы мне подошло.

— Проснулась, — раздается со стороны дверей и я вздрагиваю. — Наконец-то.

Я оборачиваюсь и застываю, потому что в комнату шагает человек в маске вервольфа. Точнее, вервольф в волчьей маске.

— Ты же не думаешь, что эта маленькая, но крепкая цепь — единственное препятствие к твоей свободе?

— Предпочитаю решать проблемы по мере их поступления.

— А я думал, что ты из тех, кто ждет, пока само рассосется.

— Так хорошо меня знаешь? Потому что я впервые вижу эту собачью маску.

Может, злить похитителя — не самый разумный шаг, но мне надоело быть марионеткой в чужих играх.

— Маску впервые, — отвечает Кампала, — а вот мое лицо тебе точно знакомо.

— Вряд ли.

— И все-таки.

— Удиви меня.

Если честно, я ни на что не рассчитываю, но он заводит руки назад и стягивает маску.

Вид обожженной, покореженной кожи заставляет снова вздрогнуть. Одна щека у него будто смята, а правый глаз почти не открывается, но не узнать его невозможно.

Под этой уродливой личиной мой бывший муж.

Дэнвер.

— Что? Как? Как это вообще возможно?! — Я даже не могу сформулировать вопрос, потому что все это будто во сне или в какой-то бурной книжной фантазии. Я словно попала в одну из детективных историй, вроде той, что пишу.

Это настолько невероятно, что у меня вырывается нервный смех, и я зажимаю рот ладонью.

Мой мертвый муж вовсе не мертвый. И он изуродован. Не смотреть на многочисленные ожоги и шрамы просто не получается, и Дэнвер это замечает.

— Как я перестал быть красавчиком? — усмехается он. Теперь голос его звучит нормально, в смысле, знакомо. — Автокатастрофа.

— Но ты же вервольф.

— Я тоже так думал. Я вервольф, и поэтому я практически неуязвим. Но оказывается, даже у нашей расы есть порог восстановления.

Тот самый, о котором говорили на волчьем ринге? Когда Доминик сражался с Хантером. Поэтому у Доминика на спине шрам: он тоже однажды получил травму, след от которой так и остался на его коже.

— У кого-то больше, у кого-то меньше, — продолжает Дэнвер, приближаясь ко мне. — Моего хватило, чтобы выбраться из горящей машины, чтобы выжить, но не хватило, чтобы восстановиться полностью.

Голова кругом от всего этого.

— Сержант… сержант Лабрю сказала, что полиция обнаружила твое тело.

— Тому парню повезло меньше.

Там был кто-то еще? И этот кто-то выбраться не успел.

Меня снова мутит, но я заставляю себя посмотреть Дэнверу в глаза.

— Зачем? — спрашиваю я. — Зачем ты притворился мертвым?

— Конечно же, чтобы начать жить с чистого листа, Чар.

Он говорит так искренне, так проникновенно, что я сама себе удивляюсь, как раньше велась на эту «искренность». Но мы оба уже не те Чарли и Дэн.