Он выглядел уже не таким сосредоточенным, когда начал приближаться ко мне. Я занервничала, у меня перехватило дыхание, мышцы напряглись, но я не дрогнула, когда он наклонился и его губы оказались на уровне с моими.

– Думаешь, взяла верх? – хрипло произнес он. Его слова и дыхание обожгли меня, как обжигает горло скотч.

– Да.

Вздернув подбородок, я ухмыльнулась.

– Считаешь это настоящим боем?

Я сердито посмотрела на него, ненавидя свои предательские глаза, когда опять взглянула на его губы.

– Я выстояла против тебя на арене.

Его снисходительная улыбка стала еще шире.

– Поверь, когда между нами будет настоящий бой, ты поймешь, что я был нежен. И будешь умолять меня смягчиться.

И снова его слова задели меня как пальцы, скользящие по моей коже, угрожая совершенно другим. Грань между опасностью и удовольствием была очень тонкой.

– Теперь убери покрывало и перевернись. – Он наклонил голову так, словно намеревался поцеловать меня, но в его тоне звучала смертельная угроза. – Сейчас же.

– Что?

Я отпрянула назад и врезалась в спинку кровати. Пальцами я вцепилась в покрывало и подтянула его к подбородку. Жар разнесся по моему телу, а кожу покалывало.

Уорик осмотрел меня и остановился взглядом на губах.

– Сколько раз я должен повторять? Все видел. Не интересует. – Он выпрямился во весь рост, глядя на меня сверху вниз, чем еще больше унизил меня. – Твоя нога, Ковач. Нужно ее перебинтовать. Все простыни в крови.

Я посмотрела на икру. Действительно, рана снова открылась, и кровь стекала по ноге. Я ничего не чувствовала.

Дерьмо.

Из-за унижения щеки вспыхнули – я понимала, что из-за Уорика я ничего не заметила. Когда он рядом, трудно уследить за происходящим. Он все перевешивал. Поглощал.

Когда он отвернулся к комоду за медицинскими принадлежностями, я надела шелковую майку, отказавшись от бессмысленного лифчика. Перевернувшись, я делала вид, что меня не заботит то, что на моей заднице были стринги, которые толком ничего не скрывали. Этот парень видел меня голой. Дважды. Так что ерунда… но я так себя не чувствовала. Кружевные трусики и шелковая майка были хуже, чем просто быть голой. Это нижнее белье предназначалось для соблазнения.

Завлечения.

Приглашения.

Уорик подошел ко мне и положил марлю с антисептиком на кровать. Ощущение его присутствия сковало все мышцы. Когда я была в ванне, мне казалось, что я действительно ощущаю вес его тела, что мокрая одежда трется об мою кожу. Я сглотнула, напряжение пронзило меня.

Уорик не шевелился, тишина в комнате заглушала голоса в здании. Солнце садилось, тени проскальзывали в комнату, создавая интимность.

Наконец он нежно обхватил пальцами мою икру, но его грубая ладонь напоминала наждак. Я заскрежетала зубами, но не от боли. Хотя все быстро изменилось.

Я сдавленно вскрикнула, когда влажная марля коснулась моей раны. Меня затошнило.

– Аааа!

Сжала руки в кулаки.

– О да, будет больно.

Я бросила на него взгляд через плечо, желая, чтобы он исчез. Уорик лишь ухмыльнулся. Он наслаждался этим.

– Ты действительно ублюдок, – прорычала я, вцепившись в покрывало. Спирт обжигал ногу.