До сих пор он работал скрытно, а теперь настало время выставить напоказ труд своей жизни — оставить более четкие следы, сунуть им под самый нос совпадения, подбросить четкую общую картину.

Он начал с Бирты. Они условились встретиться для разговора о недуге Юнаса у нее дома вечером, когда муж уедет в Берген. Матиас пришел точно в назначенное время, она взяла его пальто и повернулась, чтобы повесить его в шкаф. Импровизировал он редко, но тут увидел в шкафу розовый шарф, схватил его, сложил пополам, зашел ей за спину и накинул шарф на ее шею. Он поднял эту миниатюрную женщину и перенес ее ближе к зеркалу, чтобы видеть ее глаза. Они выпучились, как у рыбы, которую только что вытянули из воды на сушу.

Теперь настала очередь Сильвии. Он позвонил, выдал ей многократно опробованный текст, и они договорились встретиться в лесу за знаменитым трамплином. Это место он как-то уже использовал. Но в этот раз неподалеку оказались люди, так что он не стал и пытаться. Сказал ей, что Идар Ветлесен, в отличие от него самого, вовсе не является классным специалистом по болезни Фара и что им надо будет встретиться еще раз. Она предложила ему перезвонить на следующий вечер, когда она останется дома одна.

На следующий вечер он поехал прямиком туда, нашел ее в сарае и решил разобраться с потаскухой здесь же, на месте.

Но все пошло не так, как хотелось бы.

Эта ненормальная метнула в него топорик, попала прямо за пазуху, в распахнутую куртку, и задела артерию. Кровь брызнула на пол. Кровь второй группы, резус отрицательный — два случая на сто. Вот почему после того, как он убил Сильвию в лесу и водрузил ее голову на верхушку снеговика, ему пришлось вернуться в сарай и залить собственную кровь кровью курицы, которую он поймал и зарезал.

День выдался нервный, но вот что замечательно — ночью боль так и не пришла. А на следующий день он прочитал об убийстве с тихой, затаенной радостью. Снеговик — вот какое имя ему дали. Это имя запомнится. Он даже не подозревал, что несколько букв, напечатанных на бумаге, могут подарить такое ощущение могущества и собственной значимости. Чувство было победное, сильное — он даже пожалел, что много лет работал втихую. И как, оказывается, это легко! А он все ходил кругами вокруг мысли Герта Рафто о том, что хороший следователь всегда найдет убийцу. Матиас верил в это. А потом встретил Харри Холе и увидел в измученном лице полицейского боль и растерянность. Это было лицо человека, который ничего не смыслит.

И вот, как раз когда Матиас заканчивал последние приготовления, как гром среди ясного неба на него свалился Идар Ветлесен. Позвонил и сказал, что Холе выследил его, задавал вопросы про Арве Стёпа и намекал на соучастие. И сам Идар тоже задался вопросом насчет этого странного совпадения в выборе жертв: ведь кроме него и Стёпа, Матиас был единственным, кто знал имя истинного отца детей, поскольку именно он помогал Идару ставить диагноз.

Идар был страшно взволнован, а вот Матиасу, несмотря ни на что, удалось сохранить хладнокровие. Он попросил Идара не говорить пока никому ни единого слова и встретиться с ним в каком-нибудь укромном месте, где им никто не сможет помешать.