Лицо Вышка явно говорило о многом, потому что Прокоупек тут же поспешил пояснить.

— Бранденбургия, — заявил он, тыча пальцем в карту. — Эта земля искони принадлежала Чешской Короне. Люксембурги просто уступили Бранденбургию Гогенцоллернам, так что вполне можно этот торг признать недействительным. Зигмунта Люксембуржца мы не признали королем, не признаем и его гешефты. Отберем то, что нам принадлежит. А если немчура воспротивится, то отправимся туда с телегами и по заднице их отлупим.

— Понимаю, — сказал Рачинский. Но выражение его лица почти не изменилось. Прокоупек это видел.

— Получив Бранденбургию, — продолжал он, — возьмемся за Орден, за Крестоносцев. Отгоним проклятых тевтонцев от Балтики. И вот оно — море. Не так, что ли?

— А Польша? — холодно спросил Вышек.

— Польше, — спокойно включился Прокоп Голый, — Балтика не нужна, это стало видно по Грюнвальду. И видно было по Мельненскому миру[95]. Это так же четко видно по теперешней политике Ягеллы, вернее, Витольда, потому что Ягелло… Что делать, это неприятно, но такова жизнь, каждый из нас когда-нибудь впадет в детство. А что касается интересов Витольда, то они — на востоке, а не на севере. Поэтому мы возьмем себе Балтику, ибо… Как ты это говоришь, Шарлей?

— Res nullius cedit primo occupanti [96].

— Ясно, — кивнул головой Вышек. — Итак, одно море уже есть. А второе?

— Разобьем турок, — пожал плечами Прокоупек, — вот вам и Черное море. Чехия станет морской державой, и все тут.

— Как видишь, брат Вышек, — улыбнувшись, подхватил Прокоп Голый, — мы народ надежный. Нам со всеми по пути, да и с нами всем удобно и выгодно. Ягеллу мы обезопасим от ордена, Витольду предоставим свободу рук на востоке. Пусть завоевывает и захватывает там что захочет, хоть Москву, хоть Новгород Великий и Переяславль Рязанский. Папе тоже будет неплохо, если мы уничтожим крестоносцев, чересчур уж разбушевавшихся и гордых, реализуем пророчество святой Бригитты, на сей раз полностью и до конца. А когда возьмемся за турок, то Отец Святой тоже скорее обрадуется, чем будет недоволен, правда? Как ты думаешь?

Вышек Рачинский придержал свои мысли при себе.

— Передать все это, — спросил он, — Шафранцу?

— Брат Вышек, — посерьезнел Прокоп. — Ты прекрасно знаешь, что надо передать. Ты же наш человек, истинный христианин, причастие принимаешь из Чаши, как и мы. Но ты поляк и патриот, поэтому делай так, чтобы Польша тоже выгадала. Ведь крестоносцы — постоянная угроза для Польши, Грюнвальд не очень помог, Тевтонский орден по-прежнему висит над вами словно дамоклов меч. Если король Владислав прислушается к папским жалобам и мольбам, присоединится к крестовому походу, вышлет на нас польское войско, то и крестоносцы тут же с севера ударят. Ударят брандербужцы и силезские князья. И Польше — конец. Конец Польше, брат Вышек.

— Король Владислав знает об этом, — ответил Рачинский. — И не думаю, чтобы он присоединился к крестовому походу. Однако польский король не может в открытую пойти против папы. И без того множатся пасквили, и без того Мальборк[97] нашептывает, что, мол, Ягелло язычник и идолопоклонник в душе, что с язычниками якшается, что с дьяволом в сговоре. Так что польский король стремится к миру. К согласию между Чехией и Римом. А Рим к такому согласию почти готов…