Я достал из подмышки спичечный коробок: он совершенно высох и затвердел – и, спрятавшись в расщелину между скалами, чиркнул спичкой. К моей радости, она тут же загорелась. Я зажег свечу и, бросив испуганный взгляд назад, в темные глубины пещеры, заспешил в сторону римского туннеля. Дойдя до грязной лужи, где видел отпечаток, я обомлел: отпечатков оказалось три. Все они были огромны и имели неправильную форму. Судя по глубине, их оставило нечто очень тяжелое. Страх волной нахлынул на меня. Пригнувшись и заслонив рукой свечу, я бросился бежать. Ноги мои налились усталостью, затрудненное дыхание с шумом вырывалось из груди, но я не останавливался, пока не преодолел каменистого подъема, ведущего к арке, и не продрался сквозь кустарник. Только тогда, обессиленный, упал я на траву, освещаемую мирными звездами.

Только в три часа утра добрался я до фермы. Сегодня нервы мои совершенно расстроены, дрожь охватывает меня при воспоминании о вчерашнем ужасном происшествии, однако я никому о нем не рассказал. Здесь нужно проявлять осторожность. Что подумают бедные одинокие женщины или необразованные деревенские парни, если я расскажу им о пережитом в пещере? Лучше пойти к кому-то, кто поймет меня и даст мне дельный совет.

25 апреля. То невероятное приключение на три дня уложило меня в постель. Я не случайно употребил прилагательное «невероятный». Кажущееся неправдоподобие случившегося в пещере явилось для меня причиной нового, почти столь же сильного потрясения. Я уже упоминал о своем намерении обратиться к кому-нибудь за советом. В нескольких милях отсюда принимает некий доктор Марк Джонсон, которого рекомендовал мне профессор Сондерсон. Окрепнув достаточно, чтобы выйти из дому, я явился по адресу, указанному в рекомендательном письме, и рассказал свою странную историю. Доктор Джонсон внимательно выслушал меня, после чего тщательно осмотрел, уделив особое внимание рефлексам и зрачкам. Обсуждать со мной мое приключение он отказался, заявив, что подобные вопросы вне его компетенции, а вот мистер Пиктон, проживающий в Каслтоне, сможет мне помочь лучше, чем кто бы то ни было. Доктор Джонсон дал мне карточку и посоветовал немедленно отправиться к этому джентльмену, чтобы в точности повторить ему мой рассказ. Вняв этому совету, я поехал на станцию, а оттуда – в указанный городок. Путь составлял миль десять. Мистер Пиктон оказался важной персоной: табличка с его именем располагалась на фасаде внушительного здания на окраине Каслтона. Я уже хотел позвонить, когда меня вдруг посетило недоброе предчувствие. Я зашел в лавку на другой стороне улицы и, спросив торговца, знает ли он мистера Пиктона, получил ответ: «Еще бы! Он лучший в Дербишире мозгоправ. А вот его сумасшедший дом». Как вы можете догадаться, я поспешно отряс прах Каслтона от ног моих[55], проклиная всех педантов, в силу отсутствия воображения не способных допустить, что в мире есть вещи, непривычные их кротовьему зрению. Теперь, поостыв, я признаю: Армитеджу, надо полагать, было так же приятно говорить со мной, как мне с доктором Джонсоном.