Улусники онемели от изумления. Раскрыв рты, они смотрели то на Еши, то на растерявшегося Сампила. Им казалось, что и впрямь все люди на земле могут стать братьями. И когда Еши стал продвигать в хошунную управу Цыдыпа Баирова, сообразительного и ловкого человека, никто не стал с ним спорить.

И снова жизнь в степи пошла своим извечным ходом. Еши собрал друзей, чтобы отпраздновать конец потрясениям. И вот в самый разгар гулянки в избу робко вошел Сампил, низко поклонился и стал у порога.

Еши догадался, в чем дело, насмешливо спросил:

— За конем пришел?

Сампил поклонился еще ниже:

— Да, хозяин.

В другое время Еши взял бы пастуха за шиворот и вытолкал за двери. Но в этот вечер он слишком сытно поел, слишком много выпил, поэтому вставать поленился. Он благодушно улыбнулся:

— Ты, наверно, есть хочешь?

— Спасибо, хозяин, — Сампил опустил голову.

— А может быть, ты мою дочку в жены возьмешь? Дочка у меня, Сампил, сам знаешь, хорошая. Калым с тебя не запрошу, так и быть. Сыновей у меня нету, помру — и все хозяйство твоим станет. Женись, Сампил.

Гости захохотали. Пастух вздрогнул, поднял голову. Смуглое лицо, обветренное степными суховеями, побагровело.

— Нет, хозяин. Жениться не буду.

Еши покачал головой.

— Как же это, а? Ты оскорбляешь старика, Сампил. Я на тебя обиделся, очень обиделся. Теперь не дам я тебе коня. Иди вывози навоз со двора. Если будешь хорошо работать, может быть, подарю тебе к сурхарбану свой тэрлик. Починишь, еще за новый сойдет, я его только три года носил.

Скотоводы слишком поздно поняли, что Еши перехитрил их. Притихли, присмирели. Ослушаться его никто не осмеливался, знали: не успеешь пикнуть, как шею свернет.

Еши вскоре забыл свои страхи, жизнь для него потекла, как в старое, доброе время. Но тут, на беду, с тыловых работ стали возвращаться молодые парни. Они насмотрелись в чужих краях на рабочих, наслушались заводил-большевиков и принесли в улусы опасную заразу. Еши злился: «Обождите, псы бездомные. Еши не такой человек, чтобы позволить гавкать на себя, как на куропатку. Я выдерну у вас поганые языки…»

Он выглянул в окно. Над степью висел морозный туман, в нем яичным желтком плавало солнце. Мимо окон дома, горбатясь от холода, бежали коровы.

В избу вошла жена. Молча, стараясь не шуметь, она приготовила поесть и выскользнула за дверь.

К еде Еши не притронулся. Ему хотелось немедленно наказать своих противников, выбить из них дух упрямства и непослушания. Он то и дело заглядывал в окно, сердился на Цыдыпа.

— Его бы за смертью посылать…

Цыдып вернулся не скоро и один.

— Дугара нет, а его парень не захотел ехать со мной, — сказал он.

— Не захотел?! — Еши от удивления выпучил глаза. — Пастух не хочет слушаться хозяина! Да я его плетью застегаю. Я его к хвосту табунного жеребца привяжу!

Под ноги Еши попал серый пушистый котенок. Он наступил ему на хвост, котенок заорал и оцарапал ногу. Еши сгреб котенка, бросил к порогу.

— Запрягай коней! — приказал Цыдыпу. — Разинул рот и стоишь. Сам поеду. От такой кабарги, как ты, толку не дождешься. А тому сопленосому с корнем уши выдеру.