Нико стоял у откинутого окна и обернулся, когда Йенни вошла в номер.

— А, привет, — его голос прозвучал устало.

— Привет. Как он?

Нико взглянул на Томаса, неподвижно лежащего на спине.

— Пока не приходил в себя. Я, конечно, не врач, но сказал бы, что он очень плох. У него жар и бешеный пульс. Не исключено, что в раны попала инфекция. Но, повторюсь, могу только предполагать.

Йенни не могла ничего с собой поделать. При виде Томаса к глазам подступали слезы. Она вытерла их ладонью.

— Врач еще не скоро сможет его осмотреть.

— Надеюсь, будет не слишком поздно.

— Да, я тоже.

Йенни приблизилась к Томасу и приложила ладонь к его мокрому лбу. Она едва не отдернула руку, таким горячим казалось его лицо. Губы потрескались, раны в глазницах выглядели ужасающе. Кожа вокруг обожженных век отслоилась, и под ней проглядывала обгоревшая плоть. Как выглядела рана во рту, не хотелось даже представлять. Приторно-гнилостный запах, исходящий от Томаса, вероятно, и заставил Нико встать у окна.

Йенни отступила на два шага.

— Когда тебя сменят?

— Думаю, минут через пятнадцать. Как остальные?

Йенни развела руками.

— Настроение паршивое. Нам всем непросто в этой ситуации. Они начинают ругаться и обвинять друг друга.

— Остается надеяться, что буря скоро утихнет и мы сумеем как-нибудь о себе сообщить.

— Да, на это я и надеюсь. Увидимся.

Йенни еще раз бросила взгляд на Томаса и перешла в свой номер, расположенный через три двери.

Заперев дверь и задвинув щеколду, Йенни оценила результат и решила все же перестраховаться. С огромным трудом она придвинула к двери массивный комод и только после этого в изнеможении рухнула на кровать.

Глядя на беленый потолок и современные плоские лампы, она пыталась привести в порядок мысли.

На ум приходил Ханнес, и возникал вопрос, доживет ли она вообще до свадьбы, что должна состояться через четыре месяца. Но Йенни сопротивлялась этой мысли. Все это казалось таким далеким и принадлежало к иному миру, где не было места увечьям и страху за собственную жизнь. Этим двум мирам не следовало соприкасаться. Йенни не хотела никоим образом ассоциировать их между собой из опасения, что страх, который владел ею, перехлестнется в ее нормальную жизнь.

Впрочем, это уже произошло после того, как Давид рассказал невероятную историю, в которую, очевидно, был втянут Флориан. Его реакция на все это казалась странной и необъяснимой. Почему он так спешно закрыл тему? Йенни знала, что Флориан никогда не стал бы преследовать женщину и уж тем более угрожать ей убийством. Она не могла так ошибиться в нем.

Йенни решила, что обязательно поговорит с ним, когда рядом никого не будет. Хоть он и не желал больше касаться этого, она все-таки уже год как его начальница в «Фукс-Телекоме».

Йенни прислушалась к своим ощущениям и задумалась, страшно ли ей оказаться наедине с Флорианом. И пришла к выводу, что это явно не тот случай.

Страх внушала ей встреча с Тимо перед полиэтиленовым тентом. Йенни содрогнулась при мысли об этом, и в следующий миг перед глазами возникло обезображенное лицо Томаса. Она думала о его увечьях и о том, что это означало для него. По коже пробежал мороз, и ей стало так зябко, что Йенни невольно обхватила себя за плечи. Томас оказался закован в собственном теле. Ничего не видеть, не слышать, не ощущать и не иметь возможности выразить это… Быть может, и хорошо, что он без сознания. Незаметно прокралась мысль, что для него, возможно, было бы лучше умереть. В ужасе от того, что ее собственное сознание произвело нечто подобное, Йенни резко села. Нет, это была не самая светлая идея — запираться в номере и оставаться наедине с мыслями. Наверное, стоило все-таки слушать ругань остальных: это, по крайней мере, отвлекало.