Тайсон оглянулся и увидел большие передние фары локомотива, который, лязгая, замер на рельсах. Состав дернулся несколько раз и остановился. Он повернулся к Марси. Она посмотрела ему в глаза. Этот недолгий пристальный взгляд говорил о грядущей невыносимой для их сердец разлуке, которой они сами способствовали под давлением сложившихся обстоятельств, и которая, как они чувствовали, должна была отделить зерна от плевел в их отношениях. Поезд пронзительно свистнул, и Тайсон вошел в вагон.

Нездоровый цвет лица мисс Бил наводил на ряд размышлений. От Тайсона не ускользнуло и то, что за последние несколько недель она стала более замкнутой и без конца суетилась не по делу. Он предположил, что виной тому могут быть неполадки в личной жизни, но он ошибся. Мысль о том, что мисс Бил может беспокоиться о нем, поразила его. Он поинтересовался:

– Что случилось?

Она передала ему большой конверт из манильской оберточной бумаги. Первое, что бросалось в глаза, – цвет конверта, который был темнее, чем у обычной деловой корреспонденции. Вторая отличительная особенность – правительственная франкированная марка, дающая право бесплатной пересылки. Еще он заметил, что конверт пришел из Министерства сухопутных сил. Когда он сегодня утром увидел мисс Бил, заглянувшую в его кабинет, сердце у него тревожно екнуло.

Она, запинаясь, произнесла:

– Пришло заказное письмо... Я расписалась... в его получении.

Письмо было адресовано лейтенанту Бенджамину Тайсону. Он положил его на стол, поверх документов.

– Спасибо вам. Вы уже напечатали контракт с Тейлором?

– Почти закончила... – Складывалось впечатление, что мисс Бил не торопилась уходить.

Тайсон невозмутимо спросил:

– Что-нибудь еще?

– Нет... – И не успев сделать шаг к двери, она выпалила: – Вы покидаете нас?

Тайсон держал дистанцию. Его ответ прозвучал уклончиво:

– Время покажет.

И тут она затараторила:

– Ой, мы все считаем, что это ужасно, мистер Тайсон. Ужасно! Это... это несправедливо. Мы все... очень огорчены...

Он подумал, что она за обедом уже навела справки у местных сплетниц, очевидно, в той или иной степени обсуждавших этот вопрос. Он припомнил, что в пехоте после каждого боя практиковалось внеочередное присвоение званий, и люди карабкались изо всех сил, пытаясь получить продвижение по службе, ничуть не беспокоясь о том, под каким огнем они добудут его: из минометов 81-го калибра или под 122-миллиметровыми реактивными снарядами. А народ в бизнесе, корпоративный люд, мало чем отличался от военного.

– Я ценю ваше участие. – Тайсон видел, что мисс Бил словно приросла к своему месту, поэтому добавил: – Если пожелаете, можете остаться.

Не помня себя от радости, мисс Бил начала горячо благодарить:

– Спасибо вам, мистер Тайсон. – Но, следуя служебной этике, поспешно удалилась.

Тайсона растрогала и одновременно озадачила такая, казалось, неподдельная забота о нем. Он всегда полагал, что его коллеги не очень-то почитают его, но, видимо, они сочли, что общество обходится с ним жестоко, и решили выразить свою солидарность. И действительно, насколько он мог судить по газетным сообщениям, прокатилась волна поддержки в виде уличных манифестаций. Он читал, что где-то в Вирджинии некто образовал фонд защиты Тайсона, хотя ни один член этой организации не связался ни с ним, ни со Слоуном. Ему показалось странным, что американцы реагируют на выверты судьбы через газетные публикации. Он хотел верить, что страной в целом движет истинный альтруизм и милосердие, а может, так оно и было.