Глазами, во всяком случае, он стрелял во все стороны. Всматривался во встречных. Назад только ни разу не обернулся.
Зря, между прочим.
Если б оглядывался, то, возможно, заметил бы, что за ним, отстав метров на двадцать, идет некий человек, старательно соблюдая дистанцию. Если она увеличивалась, человек прибавлял ходу. Если объект наблюдения замедлял шаг, «хвост» приседал и начинал возиться со шнурком.
Черт знает, сколько времени уже длилась эта слежка. То, что это слежка, окончательно прояснилось, когда беловолосый свернул с Невского.
16:59
Произошло это вот как.
У стены старинного доходного дома, повернувшись спиной к улице, стояла молодая женщина, разговаривала по мобильному. В одной руке у нее были пластиковые пакеты с покупками, в другой кожаный портфель. Ставить всё это на землю дама не хотела, поэтому разговаривать ей было очень неудобно. Трубку она зажимала между головой и плечом — и в конце концов телефон выскользнул, грохнулся об асфальт, разлетелся на несколько частей.
С уст женщины сорвалось сильное выражение (это случается даже с очень приличными дамами). Она села на корточки. Поклажу пришлось все-таки поставить на тротуар. Один пакет немедленно накренился, из него выкатилась сине-белая банка.
В этот момент на углу и появился бездельник-альбинос. Подошел, поднял укатившееся сгущенное молоко.
«Я его тоже люблю, с детства», — сказал он с улыбкой.
Женщина сердито поблагодарила и попросила:
«Подержите секундочку, а? Я только соберу эту заразу».
Повозилась немного — простонала:
«Пипец! Что за день такой? Всё через задницу!»
Посмотрела на молодого человека. Взгляд у нее был быстрый, моментально все схватывающий.
Улыбнулась, давая понять, что экзамен выдержан успешно.
«Можно позвонить по вашему? А то у меня просто зарез. Я быстро, одна минута».
Женщина была красивая, ухоженная. Такие, даже если о чем-то просят, будто подарок делают.
Мужчина вынул свой мобильник, галантно отщелкнул крышечку.
«Сделайте милость».
Наградой за мило старомодное выражение была новая улыбка, еще шире первой.
По-прежнему с банкой сгущенки в руке, он тактично отвернулся, будто это могло помешать прислушиваться.
«Сорри, — сказала женщина. — Представляешь, мобильник грохнула, идиотка… Нет, совсем отрубился. Посмотришь потом… Одолжила тут, неважно. Давай быстро, а то неудобно, ждут. Ты что начал говорить?»
Ее брови сдвинулись к переносице, губы сердито поджались.
«Слушай, у тебя совесть есть?! — повысила она голос. — Мы ведь договорились, что заберешь ты, а я в магазин за продуктами… Блин, у меня сумки тяжелые!.. Какое такси, какая тачка? Кто меня посадит, 500 метров везти?!.. Сволочь!»
Последнее слово она произнесла, уже рассоединившись. Растерянно посмотрела на банку, которую ей протягивал мужчина. Вернула телефон. Пожаловалась:
«Надо дочку из сада забирать, а у мужа срочные дела. С сумками тащиться тяжело. Домой занести — дочка разревется. Она у меня нервная. Если других детей уже забирают, а ее еще нет, обижается… Ладно. Чего я вас гружу. Спасибо».
Он рассматривал ее с любопытством. Уходить не спешил.