– Ладно, может, оно к лучшему. Мы сами подъедем к тебе, нужно обсудить наши действия.

– Кто – мы?

– Я и капитан, может быть, и Максима Олеговича уговорим. Жди, я тебе ещё перезвоню.

Озадаченный Яшутин положил айфон на тумбочку, над которой из стены торчала розетка, принялся упаковывать найденные вещи Зинаиды в полосатую сумку. Конечно, задерживаться в деревне особой нужды не было. Однако он, во-первых, пообещал жене инвалида-беженца, что останется до вечера. Во-вторых, надеяться на то, что черногубая (у которой, очевидно, в суде Наро-Фоминска были связи, иначе объяснить суперскорое решение суда выгнать квартирантов было невозможно) не вернётся в Митяево с нарядом городской полиции, не стоило. Надо было готовиться к новой встрече с представителями закона.

Так как в холодильнике сестры не нашлось ничего съестного, кроме двух пакетов крупы и банки заплесневелых овощей, он решил сходить в местный сельторг, купить что-нибудь на обед-ужин.

Магазинчик располагался у въезда в деревню, был вполне себе современного вида и имел вывеску «Гипермаркет».

Константин усмехнулся, оценив название. «Цивилизация» пришла и в малые деревеньки России, хотя их осталось не больше тысячи на всю страну. «Оптимизация» здравоохранения, убившая фельдшерские пункты и крохотные больнички, «реструктуризация» просвещения, школьного образования, культуры и сокращение рабочих мест на селе сделали своё дело, нарушив тысячелетние ритмы и уклад народа, превратив его в изгоя на собственной земле. Яшутин знал, что ещё пятнадцать лет назад в Митяеве жило больше тысячи человек. Нынче это число сократилось до сотни старух и стариков.

Ассортимент «гипермаркета» оставлял желать лучшего, но и того, что было, хватало на приличное питание. Если только у местного населения были средства на покупку, мелькнула мысль. Константин оглядел ряды банок, бутылок и пакетов, вспоминая семейное меню. Дед Василий по мере возможности соблюдал традиции, и вся семья Яшутиных подчинялась этому распорядку.

На завтрак они ели разнообразные каши, яичницу и фрукты, запивая трапезу горячим чаем с травами. На обед мать и бабушка готовили винегрет, щи из свежей и кислой капусты, на второе утку или курицу; мясо готовилось редко, по праздникам. На ужин была речная рыба с квашеной капустой и солёностями, грибами и пряной приправой, и снова чай. Кофе в семье не готовили и не пили вообще. С ним Костя познакомился только в военном училище.

Но были ещё и перекусы: первый, между завтраком и обедом – творог с клюквой, второй, между обедом и ужином – яблоки или груши, третий, за час до сна – простокваша.

Вспомнив об этом, Костя улыбнулся. Простокваши в магазине не оказалось. Пришлось взять кефир, пару упаковок с куриными крылышками, чай, растворимый кофе (для гостей), козье молоко, хлеб и баранки с маком.

Вернувшись, он пожарил крылышки, заварил чай и поел, раздумывая, позвонить ли ещё раз в штаб Ващекину, предупредить о новом инциденте и попросить о помощи несчастным беженцам. Потом решил не звонить. Он уже не являлся бойцом Росгвардии, и командование вряд ли одобрило бы его вмешательство в бытовые конфликты с посторонними людьми.