Пробираясь по скалам, я к вечеру спустился в незнакомую широкую долину, где мне пришлось заночевать. С восходом солнца я отправился в путь, однако вскоре окончательно заблудился, потому что дальше тянулись бесконечные крутые холмы и густые рощи, похожие одна на другую. Вторую ночь я провел на дереве без сна под вой и хохот каких-то тварей; пес мой внезапно исчез в неизвестном направлении. Наутро я обнаружил собаку мирно спящей под кокосовой пальмой. Погода стояла пасмурная, душная, при мне было тяжелое снаряжение, и мы с моим псом в конце концов снова вышли на берег моря. Здесь я и воткнул высокий шест в горячий песок. Оттуда я вернулся домой уже знакомой дорогой…

Мое старое убежище встретило меня тишиной и покоем.

Еще на обратном пути в одной из долин я приметил безмятежно пасущееся стадо коз. Пес бросился вниз и отбил от стада козленка, которого я забрал с собой и довел на веревке до шалаша. Оставив животное на ночь за оградой, я перебрался через частокол и поспешил лечь в постель, так как совершенно обессилел. Признаться, я тотчас забыл о нем, а с утра сразу же занялся неотложными делами: приготовлением пищи, уборкой, столярными работами – одним словом, поддержанием того порядка жизни, который завел. Мой шалаш казался мне верхом благоустройства, я отъедался после трудного путешествия, отдыхал и мастерил клетку для попугая, который уже начал ко мне привыкать.

И тут я вспомнил о несчастном малыше.

Я нашел козленка привязанным к колышку у шалаша и полумертвым от голода и жажды. Трава повсюду, куда он мог дотянуться, была выщипана подчистую. Я сразу же напоил бедное животное, нарубил нежных побегов с ближайших деревьев и, перерезав веревку, отпустил. Я думал, что козленок, утолив голод, сразу убежит, но он доверчиво подошел ко мне и лег в тени у моих ног. С тех пор я всегда сам кормил его, и козленок сделался совсем ручным. Так было положено начало моему животноводству.

Вскоре подоспела дождливая пора осеннего равноденствия, и снова тридцатого сентября я отпраздновал печальную годовщину моего заточения на острове – уже вторую. Мне вспомнилась прежняя жизнь, полная упрямства, себялюбия и отвратительных поступков, и я понял, что, к счастью, уже не чувствую себя тем человеком, который их совершал. Мои радости и горести, удовольствия и огорчения, заботы и отдых стали совсем иными, чем тогда. Еще год назад я не переставал думать о своем несчастном положении. Меня не покидало отчаяние. Теперь эти чувства потеряли остроту, я научился ценить и любить свою жизнь.

Мне редко случалось оставаться без дела; весь мой день был рассчитан по минутам и заполнен всевозможными занятиями: охотой, стряпней, столярными работами, расчисткой территории, починкой одежды и многими другими мелочами. Не забывал я читать по воскресеньям свою Библию.

Наступил декабрь – время моего первого урожая. И хоть участок был невелик, ячмень и пшеница взошли дружно. Я радовался плодам моих усилий до тех пор, пока не обнаружил, что снова рискую все потерять. И дело было не в засухе. На мое поле повадились грызуны, опустошая его из ночи в ночь. Зверьки, похожие на зайцев, так обнаглели, что, не боясь ни меня, ни моего пса, ни дневного света, все чаще шуршали в молодых побегах, пока не привели меня в полное отчаяние.