– Да, – Рейнольдса это совсем не задело, – и еще одно. Дженнингс становится довольно наивным и беспомощным, когда дело не касается его специальности. Миссис Дженнингс рассказывала нам, когда русские уверили ее мужа, что проект, над которым он сейчас работает, будет использован только в мирных целях, он поверил им. Он пацифист в душе и поэтому...

– Все талантливые ученые в душе пацифисты. – Янчи снова сел, но глаза его все еще оставались враждебными. – Везде все лучшие люди в душе пацифисты.

– Я с вами не спорю. Я только говорю, что Дженнингс находится сейчас в таком состоянии, что скорее станет работать на русских, если решит, что работает для мира, чем для своего собственного народа, если будет знать, что работает на войну. Это делает задачу – уговорить его вернуться – более трудной. А это, в свою очередь, допускает необходимость использовать любой рычаг, каким только мы можем воспользоваться.

– Судьба его юного сына, конечно, для вас безразлична. – Граф помахал рукой. – Когда ставки так высоки...

– Брайан, его сын, весь день вчера был в Познани, – перебил его Рейнольдс, – на какой-то выставке молодежных организаций. Два человека следили за ним с самого первого момента, как он там показался. К полудню завтрашнего дня он будет в Штеттине, то есть уже сегодня. Еще через сутки он будет уже в Швеции.

– Ах так! Вы слишком самоуверенны, Рейнольдс. Вы недооцениваете бдительность русских. – Граф смотрел на него задумчиво сквозь ободок стакана с бренди. – Известны случаи, когда агенты проваливаются.

– Эти два агента никогда не проваливаются. Они лучшие наши люди в Европе, Брайан Дженнингс будет завтра в Швеции. Кодовое сообщение об этом придет из Лондона в обычной радиопередаче на Европу. После этого, но не раньше, мы попытаемся связаться с Дженнингсом.

– Итак, в вас все-таки, возможно, есть какая-то человечность, – кивнул Граф.

– Человечность... – все еще холодно и презрительно отозвался Янчи. – Просто еще один рычаг, чтобы надавить на бедного старика. Люди Рейнольдса знают очень хорошо, что если они оставят мальчика умирать в России, то Дженнингс никогда больше не станет на них работать.

Граф закурил еще одну коричневую сигарету в их бесконечном ряду.

– Возможно, мы слишком резки с вами. Может быть, здесь заинтересованность и человечность идут рука об руку. Возможно, сказал я... И что будет, если Дженнингс все еще будет упорствовать и откажется ехать?

– В таком случае ему просто придется поехать, хочет он этого или нет.

– Замечательно. Просто замечательно, – криво усмехнулся Граф. – Какая картинка для «Правды»! Наши друзья тащат Дженнингса за ноги через границу, и заголовок: «Британские секретные службы освобождают западного ученого». Разве вы не понимаете этого, мистер Рейнольдс?

Рейнольдс молча пожал плечами. Он заметил, как накалилась сама атмосфера за последние пять минут: подспудная враждебность, сильно направленная против него. Но он должен был сказать Янчи все. Полковник Макинтош на этом настаивал. Это неизбежно, если они хотят получить поддержку Янчи. Предложение о помощи фактически висело на волоске, а без этой помощи Рейнольдс мог бы сократить свои хлопоты и вообще не приезжать сюда. Пару минут они молчали. Янчи и Граф взглянули друг на друга и обменялись еле заметными кивками. Янчи прямо посмотрел на Рейнольдса.