Если не считать совершенной шпионской аппаратуры, сосредоточенной на одиннадцатом этаже, Левченко не нашел в резидентуре ничего, что могло бы его поразить. Конечно, здесь иные масштабы и более современный дух, — но в общем все похоже на типичную резидентуру, оборудованную для учебных целей в Москве. Он понимал, что эти огромные гебистские гнезда по всему миру устроены примерно одинаково, и горько было сознавать, что в десятках мировых столиц тучи офицеров-гебистов в эту самую минуту корпят над крадеными бумагами, шифруют, перехватывают чужую информацию, шмыгают по чужим улицам ради своих шпионских целей… И это — цвет нации, безусловно одаренные природой и хорошо подготовленные люди. Неужели их способности нельзя было использовать дома, во имя процветания собственной страны.

Отвлечься от мрачных мыслей можно было только, уйдя с головой в работу, то есть опять прибегнуть к испытанному средству, не раз уже выручавшему Станислава.

Прежде всего, следовало постараться выглядеть в глазах японских и западных спецслужб настоящим журналистом. Левченко начал приглашать на обеды японцев, рекомендованных ему прежним корреспондентом «Нового времени». Он звонил депутатам парламента, правительственным чиновникам и коллегам-журналистам, стал бывать на дипломатических приемах и пикниках, стремясь любым способом привлечь к себе внимание.

Полагая, что его телефон прослушивается, он регулярно обзванивал лидеров всех японских политических группировок, чтобы взять у них интервью и попутно задавая заранее обдуманные вопросы. К удивлению японских политиков, когда прошли очередные выборы в парламент и избирательные участки закрылись, он в два часа ночи явился в штаб-квартиру Либерально-демократической партии узнать результаты голосования из первых рук, — словом, он действовал как серьезный корреспондент какого-нибудь западного издания.

Чтобы укрепить свои позиции, он старался чаще посылать статьи и корреспонденции в «Новое время», на первых порах воздерживаясь от критики в адрес Японии и японцев. Одна из его первых корреспонденций была связана с посещением огромного универсального магазина «Исетан». Случилось так, что в здании универмага его застал сигнал тревоги, предупреждающий публику о пожаре или слабых подземных толчках, за которыми могут последовать более сильные. По этому сигналу тысячи покупателей быстро покинули здание универмага, соблюдая спокойствие, без паники и каких бы то ни было инцидентов.

Левченко рассказал об этом в «Новом времени», подчеркнув, что в подобных ситуациях проявляются такие черты японского народа, как врожденная дисциплинированность и общественная сознательность.

Объективный, благожелательный тон сообщений нового корреспондента не остался незамеченным: вскоре Левченко — первым из советских журналистов — получил доступ в престижный Национальный пресс-клуб.

Корреспонденты американских и западноевропейских изданий занимали в Токио прекрасные квартиры и даже порой отдельные дома. Станиславу досталась от его предшественника жалкая квартирка, кишащая тараканами, в скверном районе города. Пришлось довести до сведения главного редактора, что это обстоятельство подрывает престиж журнала, — если не всего Советского Союза. Наумов тут же распорядился снять другую, вполне приличную квартиру и обставить ее современной мебелью, — «Новое время» брало на себя все связанные с этим расходы. Левченко подыскал отличную четырехкомнатную квартиру в первоклассном новом доме, в аристократическом районе Удагава, рядом с прекрасным парком и почитаемой всеми японцами синтоистской усыпальницей Мэйдзи. Смотритель, дежурящий в подъезде дома, несомненно, станет сообщать японской контрразведке, когда Левченко выходит из дому и когда возвращается. Но это даже к лучшему: ведь можно войти в подъезд, чтобы смотритель засек твое возвращение, а потом при необходимости выскользнуть через пожарный выход.