Наверное, в его личном деле набрались и другие малоприятные факты. Но во всех случаях Левченко был признан достойным доверия своего ведомства. Поэтому надо думать, что все это были действительно мелочи и среди них не оказалось ничего такого, что могло бы поставить под сомнение его лояльность и пригодность для намечаемых операций. И решение руководства КГБ направить Левченко в Японию под видом журналиста и корреспондента «Нового времени» выглядело вполне логичным.

В последнюю ночь перед отъездом, в феврале 1975 года, Левченко взял такси и подъехал к православному собору рядом с одним из вокзалов. Выйдя и осмотревшись кругом, он заметил неподалеку постоянного наблюдателя от КГБ — молодого парня, сидевшего за рулем машины, как бы случайно остановившейся напротив собора. Направившись прямо к нему, Левченко вынул свое красное гебистское удостоверение:

— Где-то тут должен быть мужчина моего роста, в сером пальто и черной меховой шапке. Не заходил такой в церковь?

— Нет, товарищ лейтенант, за последние два часа одни только старухи…

— Ну, он мог проскользнуть незаметно. Это еще тот тип! Я пойду гляну, пожалуй…

Перед алтарем Левченко опустился на колени и произнес ту же молитву, какую не раз повторял еще в прежние времена: «Отец наш Небесный, прошу Твоего участия и милосердия. Молю Тебя, прости мне грехи мои, наставь меня на путь истинный, укрепи во мне веру!»

Выходит, КГБ при всей своей дотошности и въедливости чего-то явно недосмотрел. Свое самое заветное Левченко скрывал от окружающих так тщательно, что никто, даже его жена, не догадывался, что он был верующим человеком. И уж конечно, никому не могло прийти в голову, что в душе он уже давно взбунтовался против советской системы, ненавидя ее за тот чудовищный путь, каким она вынуждает идти его родину.

Должно быть, это мировоззрение он унаследовал от отца, по профессии химика, по необходимости — армейского офицера. Станислав родился 28 июля 1941 года, в Москве, и его самое раннее воспоминание детства относится к 1944 году. В тот день отец подхватил его на руки и сказал ему что-то такое, чего он тогда не смог до конца понять: «Мама и обещанный тебе братик не придут домой, они умерли в больнице!»

Спустя четыре месяца он попал под грузовик и сам оказался в больнице с полураздавленным тазом. Теряя сознание от боли, мальчик услышал, как кто-то произнес над ним: «Нет, он не выживет…» Но женщина-хирург спасла его. Пролежав десять месяцев в больнице, он вернулся домой.

Постоянно навещая сына в больничной палате, отец Станислава подружился с Анастасией — так звали хирурга, и в конце войны они поженились.

Военное начальство назначило Левченко-старшего офицером связи в Белград. Возвратившись в конце 1947 года в Москву, он просил сына никогда и никому не говорить о том, что они были какое-то время за границей. На следующий год Сталин возобновил свои кровавые «чистки», и отцу пришлось настойчиво повторить свое предупреждение. Кроме того, он просил никому не рассказывать и о том, что у них дома есть иностранные книги. «Иногда приходится скрывать правду от некоторых людей, от посторонних, — сказал он. — Но перед самим собой надо всегда быть искренним».