Намеченные для этой цели люди были людьми интеллигентными, незаурядными и требовали особого подхода. Поэтому КГБ в Токио нуждался в таких сотрудниках, которые бы ориентировались в тонкостях японской культуры, истории, обычаев, знали бы различные стороны жизни этой страны. Одним словом, он нуждался в людях, которые своей эрудицией, тактом и умением себя держать в обществе могли бы понравиться японцам. Именно таким и был Станислав Александрович Левченко.

Начиная с девятилетнего возраста Левченко посещал привилегированную школу, где большое внимание уделялось изучению английского. Некоторые из ее преподавателей жили какое-то время в Англии. Теперь они старались привить своим ученикам манеры английских джентльменов. Проучившись шесть лет на факультете востоковедения Московского университета и занимаясь затем исследованиями, связанными с внешней политикой Японии, Левченко шесть раз побывал в этой стране и свободно говорил по-японски. Работая рука об руку с советским Комитетом сторонников мира, а в дальнейшем с Комитетом афро-азиатской солидарности, он показал себя умелым и тонким сотрудником, способным очаровать любого из иностранцев — от дезертиров из американской армии, оказавшихся за границей, до вожака ПЛО («Организации освобождения Палестины») Ясира Арафата. Левченко достаточно хорошо владел пером, чтобы готовить международные комментарии для московского радио, статьи для журнала «Новое время» и рассчитанные на заграницу декларации, которые подписывал лично Брежнев.

Да и облик Левченко соответствовал игре, для которой наметил его КГБ. Его слегка скуластое лицо с прямым носом, каштановые волосы и пытливый взгляд темных глаз в сочетании со стройной спортивной фигурой делали его весьма симпатичным молодым человеком — он был из тех, кто всегда к месту — и в дипломатическом салоне, и в изысканном ресторане, и в залах парламента.

КГБ не обнаружил в биографии Левченко каких бы то ни было изъянов или «идеологических отклонений», хотя он трижды проходил тщательную проверку. Первый раз — в 1966 году, когда советская военная разведка (ГРУ) начала готовить его к опаснейшему заданию в Англии, которое могло поставить мир на грань третьей мировой войны. В 1968 году Второе главное управление отозвало Левченко из ГРУ, чтобы использовать его в качестве своего агента. Объектом его деятельности должен был стать японский дипломатический персонал в Москве. В связи с этим Левченко подвергли вторичной тщательной проверке. И, наконец, года два спустя главное управление решило зачислить его в свой штат.

Каждая из проверок длилась несколько месяцев. На это время в квартире Левченко незаметно устанавливалась подслушивающая аппаратура, его телефонные разговоры записывались, за ним велась негласная слежка и к нему подсылали провокаторов. Непосредственно и через своих осведомителей КГБ скрупулезно изучал личность Левченко, расспрашивая его товарищей, родственников, соседей, — были разысканы буквально все, кто когда-либо так или иначе соприкасался с этим человеком.

Конечно, набралось какое-то количество компрометирующих слухов, мнений и даже фактов. Было неопровержимо установлено, что Левченко уединялся со своими коллегами женского пола в подвале огромного здания Комитета афроазиатской солидарности. Во время беспосадочного авиарейса Токио — Москва он уговаривал стюардессу отдаться ему в одном из отсеков, предназначенных для отдыха экипажа, и она, по-видимому, уступила ему. Более того, когда самолет уже приземлился в подмосковном аэропорту, эта пара вновь была обнаружена в том же отсеке. Некоторые из источников критически отзывались о Левченко как о человеке невыдержанном и порой не умеющем держать язык за зубами, так что перед началом последней проверки один видный сотрудник КГБ по-дружески предостерег его: «Ты иногда бываешь слишком откровенным с людьми. Но на ближайшее время я хочу тебе посоветовать: держи рот закрытым и, кстати, застегни наглухо штаны!»