— Человеческая? — переспросил я. — Я подумал, что крыса какая-нибудь попала в пасть моей коняшке. Это какой же урод решил их украсть?

— Не ценят вас здесь, уважаемая Адлига, — заметила как бы между прочим эльфийка. — Ладно к нам отнеслись холодно. Но верх неуважения к своим соседям, когда к ним лезут воровать, пусть и чужие вещи.

Орчанка что-то прорычала себе под нос, резко развернулась, так, что подол ночной сорочки всколыхнулся, открывая вид на голые тугие ягодицы, и быстрым шагом вышла из конюшни. Чуть позже за ней отправился я со своим бабьим батальоном, перед этим обновив сторожевые чары и добавив парочку боевых, которые убить не убьют — местных высокоуровневых жителей уж точно, но порядком доставят неприятных моментов нарушителю границы.

На этом ночное происшествие не закончилось. В полдень ко мне заявилась целая делегация из местных жителей. Шесть мужиков, среди которых был староста и две женщины. Буквально сходу, едва увидев меня, они вывалили обвинения, что я повинен в тяжёлой травме одного из сельчан.

— Какого хрена? — возмутился я. — Вы пьяные, что ли?

— Вот, — один из мужиков протянул в мою сторону правую руку с замотанной окровавленной тряпицей кистью.

— Что — вот?! Убери от меня свою лапу, — разозлился я.

— Твоя лошадь отгрызла мне пальцы ночью. Рана не заживает, и лекарка не может ничего с ней сделать!

— Вылечи моего мужа, чужак! — заголосила одна из пришедших бабёнок. — Вылечи и убирайся из нашей деревни, душегуб проклятый.

— Так вот какая сука хотела украсть мою лошадь, — осклабился я и со злой радостью посмотрел на раненого. — Ну, здравствуй, хер бровастый. Как расплачиваться будешь?

— Ч-чего? — опешил он. — Платить?!

— Ага. Золотой за попытку украсть моё имущество. Золотой за то, чтобы я осмотрел рану. И по золотому за каждый палец.

На несколько секунд воцарилась тишина. Деревенские были в шоке от моих слов. А я ждал их реакции. Почему-то страха не было совсем. С этой группой я легко справлюсь даже один, несмотря на все их уровни. Мой ранг развития целительской магии намного превышает возможности их защитных амулетов и личные силы. Они у меня дристать начнут от любого шага, а потом крепко заснут. И парализация подействует, и расслабление-анестезия, во время которых всё тело противников перестаёт им подчиняться. Тем более, стоят они кучно, то есть, попадут под одно площадное заклинание.

— Так вот кто имеет наглость ночью забираться на моё подворье и красть то, что ему не принадлежит, — раздался за моей спиной голос хозяйки дома.

Обернувшись, я увидел, что вышла к нам она в полном боевом снаряжении в виде тяжёлых лат, покрытых устрашающими шипами там, где те не станут мешаться владельцу. В одной руке она держала клинок, похожий на туристический топорик-сучкорез из моего мира, только увеличенный раза в четыре. В другой сжимала внушительный стальной овальный щит с небольшой выемкой под оружие в правой руке. Например, для копья или длинного меча. Забрало на шлеме было выполнено в форме оскаленной клыкастой морды какого-то зверя.

При виде Адлиги толпа попятилась прочь со двора. Никто из них больше не вспоминал о претензиях ко мне. Орчанка неторопливо шагала на них, держа свой ужасный тесак на плече и иногда двигая им по доспеху, вызывая противный скрежет, пробирающий до самых печёнок.