— Я готов подписаться, но как, Монах, ты собираешься все обтяпать? Казино принадлежит вдове Черняка. Совет директоров постановил выкупить его у нее. Она согласилась уже…

— Пустяки. Я отстегну ей больше. Составь-ка, Пашок, для начала сотрудничества, списочек ваших директоров, то бишь бригадиров. И пометь крестиком тех, с кем полюбовно договориться нам не удастся…

Беспредел колебался всего лишь пару секунд, тем полностью оправдав свою кличку.

Взяв заполненный им блокнотный лист, я сравнил данные со своей записной книжкой. Информации Паши и оперуполномоченного Инина совпадали.

— Кто-нибудь из непримиримой оппозиции сейчас в заведении присутствует?

— Из тех, кто крестиком помечен? — уточнил начальник безопасности казино. — Да. Шарташский здесь.

— Знаю его. С ним не договориться, точно. И почему это у всех воров в законе начисто отсутствует гибкость дипломата? Ладно. С него и начнем. Везет тебе, Пашуля! Сразу халтурка подканала. Цыпа, дай ему арнольдово перышко.

Цыпа, ухмыляясь, вынул кнопарь и бросил на колени побледневшему Беспределу.

— Волыну мы тебе позже вернем, — сказал я, вставая с кресла. — Не переживай. Во всем находи что-то приятное. Вот поработаешь пером — молодость вспомнишь… А братве вашей пояснишь, что Шарташский, как выяснилось, и пришил Черняка, желая стать первым лицом в игорном бизнесе города. Ребят своих тебе оставляю — будут числиться в штабе охраны казино. Ну, бывай! Да, чуть не забыл, внизу надо прибраться, мы в раздевалке наследили децал. Том! Останься и проследи, чтобы все срослось, как надо. Чуть что не так, всех отправляй на Луну. Удачи!

Спускаясь по лестнице, я сунул Цыпе блокнотный лист:

— Сам домой доберусь. Тебе, как обещал, работенка еще предстоит. Возьми парочку ребятишек и навести крестообразных. Чтоб к утру все они уже деревянный крест поимели!

Мы вышли на улицу. Заметно похолодало. Деревья у тротуара, скрючив голые ветви, застыли, видно заранее готовясь к глубокому зимнему сну.

Фонари уже не горели. Муниципалитет, как всегда, экономил электроэнергию. Но окрестности ярко высвечивала полная луна, низко повиснув над землей.

— Замечал, Евген, что луна на человечье лицо похожа? — с чего-то потянуло Цыпу на лирику. — Она словно пасет за нами.

— Луна самая крупная поклонница китайских забав! — я покосился на космическую шпионку. — Но с ней затевать разборку, пожалуй, не станем…

Я, не спеша, шел по улице родного города. За четыре года, что отсуствовал, интерьер почти не изменился. Только на месте глухих пустырей, прибежища бродячих собак, развернулось строительство девятиэтажек, а вдоль тротуаров шумели, приветствуя, вытянувшиеся заматеревшие тополя.

Никто из прохожих не обращал на меня ни малейшего внимания. И это было приятно и странно одновременно. Привыкнув в зоне ежеминутно ощущать на себе настороженно-внимательные либо откровенно-ненавидящие чужие взгляды, я вдруг осознал прекрасную очевидность: я — дома… наконец-то, дома!

Над землей клочьями повисли дождевые облака, сквозь них с трудом протискивались солнечные лучи. Ранняя уральская осень уже отняла у лета бразды правления, но упорное светило не желало признавать поражение и с тихой настойчивостью согревало землю, кое-где уже покрытую мертвым желтым листом.